– Только не делай вид, что тебя он не интересует.
– Меня-то он как раз интересует, а вот почему он интересует тебя? Деньги, из-за которых ты здесь… они ведь, собственно, у Мебеля.
– На этот вопрос попробуй сам себе ответить, – проговорила Рыжая. – Кстати, не исключено, что я действительно первая разыщу его, тогда я дам знать тебе. Будем дружить.
– Ладно, договорились, – проворчал я. И уж поскольку за нее ходатайствовала Лили, добавил: – Еще что-нибудь?
– Так, одна мелочь. – Она рассмеялась. – Отдай мне назад мои трусы.
– Это можно.
Было уже совсем поздно и я сказал Миксеру, что они оба могут отправляться к себе. Если понадобится, я позову.
– Шустрая бабенка, – проговорил Миксер, покидая номер.
– И вообще, – добавил Гвоздев.
Хлопнула дверь.
– Ничего не понимаю, – тут же впился в меня Тролль.
Я рассказал ему о сегодняшнем вечере, обо всем, что предшествовало нашему появлению с Рыжей.
– Ситуация становится забавной. – Он закурил трубку. – На Махмудова, конечно, выйти – раз плюнуть…
– У тебя все – раз плюнуть, – проворчал я.
– Ты не учитываешь, что он кого-то внедрил здесь, в гостинице. Ведь кто-то перевербовал девочек Мебеля. Не святой же дух!.. Причем, этот кто-то имеет доступ к факсу. Иначе, как Махмудову было узнать о тебе и о том, что ты интересуешься Симой? По-моему, таких людей немного. Можно вычислить…
В этот момент в номер постучали.
– Вот черт! – выругался Тролль. – Опять эти потаскухи! Не открывай.
– Потаскухам сейчас не до меня, – возразил я. – Они взяли шефство над Миксером и Гвоздевым.
Я приблизился к двери.
– Кто там?
– Мебель, – послышался голос.
Я отпер и внимательно вгляделся в его лицо.
– Давно не виделись. Вечерний обход владений?
Он помялся.
– В Багдаде все спокойно, – успокоил его я.
– Я просто хотел… Могу я войти?
– Ну, разумеется! И вы еще спрашиваете! Кто же может, если не вы?
Я посторонился, пропуская его.
– Что-нибудь удалось разузнать? – поинтересовался он.
– Это смотря о чем. Вы имеете в виду погоду на завтра?
– Гм… Мне показалось, что вы намерены, не откладывая дела в долгий ящик, навестить бордель Махмудова.
– На этом фронте пока все по-прежнему, – развел я руками. – А что у вас? Меня очень беспокоит последняя из однояйцовых.
Похоже, он думал о чем-то своем, во всяком случае он не ответил.
– Знаете, – проговорил он, наконец. – Я хотел бы вас попросить об одной любезности…
– Я вас слушаю.
– Вчера вам в руки попала одна записка…
– О чем это вы? – Я насторожился.
– Я имею в виду, во время того инцидента… Вам тогда попало в руки еще кое что, но это неважно, я был бы очень признателен, если бы вы вернули записку. Сами понимаете, она несколько щекотливого свойства… Я думал, коль мы остались друг другом довольны, и в некотором роде теперь союзники… Кстати, я тут переговорил кое с кем из владельцев отелей, и уверен, что мне удастся склонить их на будущий год заключить договор на обслуживание бассейнов именно с вашей фирмой.
– Приятно слышать, – проговорил я, – но уверяю, что тут какое-то недоразумение. Да, мы обчистили карманы ваших… помощников, и экспроприировали несколько единиц холодного оружия – ведь тогда мы еще не были союзниками, – а заодно и кое-какую мелочь, но записок никаких не было. Это совершенно точно.
Он пронзил меня пристальным взглядом.
– Странно… что ж, надеюсь, вам можно верить.
Развернулся на каблуках и вышел из номера.
Я потер от удовольствия руки, затем, порывшись в бумагах, нашел ту самую карточку.
– Значит, записка все же имеет отношение к Мебелю. А я, признаться, совершенно не был в этом уверен. Мало ли, нашли-то ее у Готфрида.
Я прочитал вслух:
«Привет, Старшенький! Завтра не приезжай, поскольку Жофрэй может нагрянуть неожиданно. Постарайся развлечь свою мать Терезу. Жду послезавтра. Твоя Преисподняя.»
– Белиберда какая-то, – пробурчал Тролль.
– Постой, постой…
Неожиданно мне вспомнились слова Миксера, брошенные при появлении господина Караса: «Жофрэй де Бейрак».
– Не такая уж это, возможно, и белиберда… Коль это записка предназначалась Мебелю, стало быть, Старшенький – это он. К тому же у меня есть основания предполагать, что Жофрэй – это банкир Карас. Если Старшенький – Мебель, то мать Тереза, очевидно, – Варвара. Ну а Преисподняя…
– Ада, – проговорил Тролль. – Тем более, что ад и преисподняя – синонимы. Неплохо. Пожалуй, каша, которой забита твоя голова, может не без оснований претендовать на звание мозгов.
Мне было сейчас не до пререканий с Троллем.