– Да не об этом. Он просто не в себе, у него котелок не…
– Хочешь сказать, он под кайфом? – уточнил Джек.
Люс расхохоталась. Хотя бы этот ее смех – как серебряные колокольчики – пока никуда не делся… Это Майкл так говорил. Нет, не Майкл – папа.
– Я хочу сказать, он просто чокнутый. Совсем не опасный. Просто появился откуда ни возьмись и говорит, будь, мол, осторожна, девочка – будто я малышка какая! – гляди в оба.
– Ты с ним говорила? Люси, я же предупреждала тебя…
– Да не говорила я с ним! С какой стати? Я просто пошла себе дальше. А он и говорит мне в спину: ты, мол, при таких волосах осторожно ходи. И дальше еще что-то про римлян, оставивших камень, и про рыцарей, оставивших замок… но я к тому времени как раз была возле булочной и сразу зашла внутрь, как ты и говорила, и купила вот эту буханку…
– Оставь буханку в покое. Как он выглядел?
– Старый, тощий. С длинными волосами. Похож на такую мохнатую овчарку. Одет в старье – вроде как викторианское, для маскарада, только все ношеное и грязное. Но такие люди обычно воняют… пахнут, как мусорный бак, а он – нет. Он пах, – тут Люси задумалась, – как трава.
– Трава?
– Ну, трава на лугу. И глаза у него были зеленые, как у меня.
Сьюзи и Джек обменялись подозрительным взглядом. Одинаковых карих глаз.
– Завтра, Люси, – твердо сказала Сьюзи, – в школу ты пойдешь со мной. И после уроков я тебя тоже заберу.
– Ну, ма-а-ам… – взвыла Люс.
После чая – это у них был такой ранний ужин, в шесть, – Джек вышел пройтись. Он двинулся вниз по холму, прочь от стеклянных домов, мимо затейливых, выходивших в поле ворот, где временами паслись коровы. Попетляв немного по узким улочкам, он вырулил на главную.
На лужайке посреди деревни возвышался военный мемориал. Дальше, за нею, виднелась церковь с квадратной норманнской башней, а напротив среди громадных дубов и буков притулился паб. Странное у него было название, у этого паба. Там мельтешили листья, и шикарные бражники восседали на выставленных снаружи грубо сколоченных скамьях с бокалами вина и настоящего эля; Джек прищурился. На вывеске красовался зеленый холм, а на нем танцевали какие-то люди под изогнутым лунным серпом. «Дамы и господа», гласила вывеска.
Один из гостей заметил Джека и скривился. Ну, вот, было написано у него на физиономии – Джек это ясно видел – опять какая-то несовершеннолетняя плебейская шпана мечтает надраться.
Джек развернулся к ним спиной и зашагал через лужайку к церкви.
Он искал того, кто разговаривал с Люс. На самом деле человек такого сорта уже давно сбежал бы из чванливого местечка вроде Брайдстоуна… если только у них тут нет штатного деревенского дурачка. Ну, ради поддержания аутентичного колорита.
Что он хотел сказать этим своим «при таких волосах осторожно ходи»? Предупреждение? Или угроза? Джеку не терпелось отыскать этого странного дядьку, расспросить, что к чему. А если это все-таки была угроза, донести, что он, Джек, не потерпит, чтобы всякие старые бродяги пугали его сестру, ясно?
После церкви Джек еще немного поколесил по улицам и даже по тесным проулкам между домами. Кто-то где-то играл Моцарта… Собаки глухо и сочно брехали в садах, где каждая ветка знала свое место.
Когда он вышел обратно на лужайку, солнце уже клонилось к закату. Стрелка на башне ползла к половине девятого. Еще максимум час, и уже совсем стемнеет, и Сьюзи начнет волноваться, потому как он сказал, что всего лишь пойдет погулять.
Церковь тоже портила Джеку настроение. Кладбище было битком набито покосившимися древними надгробиями с датами вроде 1701 и 1590. Старина такая глубокая, что хоть ведром вычерпывай.
И, кстати, что тот ненормальный имел в виду, сказав, что римляне оставили камень, а норманнские рыцари – чего-то там еще? Кстати, про римлян он слышал впервые… может, это тоже были норманны? Холодало, ветерок нес запах цветов. Тьма сгущалась куда быстрее, чем он ожидал.
Не успел Джек подойти к двери, как Сьюзи распахнула ее изнутри настежь.
– Джек! Джек… слава богу!
– Что случилось? Мама?
– Люси пропала!
Джек встал как вкопанный, вся кровь так и застыла у него в жилах. Будто он снова оказался там, в той их квартире, и Майкл… визгливый пьяный голос вопит в соседней комнате, обвиняя Сьюзи, что семья ей до лампочки, что она думает только о карьере – которую вообще-то бросила… а потом звук удара.
– Сьюзи, ты уверена?
– Конечно, я, к чертовой матери уверена, идиот!
В отличие от Майкла ругалась она редко – видать, правда уже дошла до ручки. Джек понял, что дело нешуточное.