В том же столетии епископ Томас Перси начал собирать старинные народные баллады, которые затем опубликовал в сборнике «Реликвии древней английской поэзии». Если бы не Перси, многие образцы народной поэзии, вероятно, были бы утрачены для нас навсегда: например, ему удалось спасти ценную рукопись, которую один фермер уже собирался пустить на растопку. Труды Перси оказали большое влияние на немецких романтиков, которые, в свою очередь, вдохновили таких видных деятелей английского романтизма, как Сэмюел Тейлор Кольридж, Роберт Саути, Перси Биши Шелли и Джон Китс. Все эти поэты воспевали фэйри в своих стихах, примерами чему служат такие известные стихотворения Китса, как «Ламия» и «La Belle Dame Sans Merci» («Прекрасная безжалостная дама»). К концу XVIII века о феях и эльфах писали уже многие и многие поэты и прозаики, такие как Том Мур, Томас Худ, Аллан Каннингем и, в особенности, Джеймс Хогг по прозвищу «Эттрикский пастух». Большую часть жизни Хогг действительно работал пастухом, но при этом сочинял стихи и сказки, основанные на шотландских народных легендах.
Друг Джеймса Хогга, шотландец Вальтер Скотт, тоже был одним из тех писателей, которые испытали влияние баллад, собранных епископом Томасом Перси. Романы Скотта полны отсылок к шотландским преданиям о фэйри, и сам он сыграл важную роль в движении фольклористов начала XIX века. В его сборник «Песни шотландской границы», наглядно доказавший многим читателям ценность шотландского народного наследия, вошли такие знаменитые баллады об эльфах, как «Томас-Рифмач» и «Тэм Лин». Кроме того, Скотт возглавил группу поэтов и любителей старины, поставивших своей целью сохранить деревенские поверья и легенды, которые оказались на грани исчезновения из-за стремительной урбанизации страны. Изо всех сказок и баллад Скотт больше всего любил те, в которых речь шла о волшебном народе: в юные годы он был убежден, что фэйри существуют на самом деле, и, по большому счету, до самой смерти не утратил веры в «то, что оку смертному не зримо»[13].
Влиянию Скотта отчасти обязаны два обширных собрания «эльфийского» фольклора, увидевшие свет в начале XIX века: «Мифология волшебного народа» Томаса Кейтли и «Легенды и предания об эльфах, собранные на юге Ирландии» Томаса Крофтона. Они оказались невероятно популярны и повлекли за собой настоящую лавину литературы, посвященной народным преданиям и сказкам: за сборниками Кейтли и Крофтона последовали книги преподобного Сабина Бэринг-Гулда, Анны Элизы Брэй, Джозефа Джейкобса и многих, многих других. Фольклор в те времена был еще новой, малоизведанной областью (достаточно сказать, что сам этот термин появился только в 1846 году), так что подобные книги вызывали большой интерес и жаркие обсуждения среди викторианских писателей и художников. Вдобавок, в английских журналах того периода часто печатались волшебные сказки и стихотворения немецких романтиков, тоже влюбленных в народные легенды, – Иоганна Вольфганга фон Гёте, Людвига Тика, Новалиса и прочих. Особенно очаровала викторианских читателей повесть «Ундина» немецкого писателя Фридриха де ла Мотта Фуке – история морской девы, полюбившей земного рыцаря и возмечтавшей обрести бессмертную душу. Под влиянием «Ундины» появилось множество сказок, картин и пьес, трактовавших на все лады тему роковой любви между смертными и фэйри (в том числе – знаменитая «Русалочка» датского писателя Ганса Христиана Андерсена). Подобные сюжеты находили живой отклик у читателей, увлекавшихся оккультизмом, – а таковых появилось немало, как только пришедший из-за океана спиритуализм завоевал умы и сердца англичан. Все эти факторы в совокупности подняли могучую волну интереса к фэйри, не знавшую себе равных за всю историю Британии. Никогда еще волшебный народ не пользовался такой популярностью среди всех сословий, от рабочих до аристократов, – и никогда еще ему не отводилось такое важное место во всех формах искусства.
В изобразительном искусстве усилиями художников, шедших по стопам Иоганна Генриха Фюссли и Уильяма Блейка[14], – таких, как Джозеф Ноэль Пейтон, Джон Анстер Фицджеральд, Ричард Дадд, Ричард Дойл, Дэниел Маклис, Томас Хизерли, Элеанора Фортескью-Брикдейл и многие другие, – возник целый жанр викторианской сказочной живописи, образцы которой украшали собой престижные галереи и выставки Королевской академии искусств. Это была живопись для взрослых, не для детей. Например, многие полотна Джона Анстера Фицджеральда полны мрачных, галлюцинаторных образов и аллюзий на опиумные кальяны и препараты опия[15]. Сказочные картины Ричарда Дадда, чья страсть к прорисовке деталей граничила с одержимостью, были созданы в лечебнице для душевнобольных: художника поместили туда принудительно, после того как он в припадке безумия убил собственного отца. Нередко фэйри изображались подчеркнуто сладострастными, как на гигантских полотнах Джозефа Ноэля Пейтона, где обольстительные эльфийские девы щеголяют полуодетыми, а то и вовсе нагими. Жанр сказочной живописи давал викторианским художникам возможность безнаказанно обращаться к теме сексуальности в те самые годы, когда в светском обществе эта тема была под самым строгим запретом. Нагота на картинах становилась приемлемой, если ее дополняли прозрачные крылышки.
14
Художник и поэт Уильям Блейк не сомневался в существовании эльфов и утверждал, что однажды стал свидетелем эльфийских похорон.
15
Производные опиума, такие как лауданум (прозванный «аспирином XIX века»), в Англии времен королевы Виктории продавались без рецепта врача и были популярными средствами от бессонницы, головной боли и «женских неприятностей». Быть может, это вовсе не случайность, что повальное увлечение фэйри и спиритуализмом пришлось на тот же период, что и массовое бытовое употребление опиума.