— Товарищ генерал-лейтенант! А карты вы взяли?
— Так, Алексей Николаевич. А зачем, так, нам с собой брать карты?
— Как зачем? Ведь сколько остановок будет. Закуска, выпивка, разговоры…
— Так, Алексей Николаевич, — напряженно обдумывая услышанное, отозвался Семен Иванович.— Значит, вы какие карты имеете в виду? Игральные?
— Ну, конечно!
— А я думал, так, — топографические…
У Старого Крыма, за знаменитым туберкулезным санаторием, «Волга» свернула в лес. Генеральская чета и Алексей Николаевич направились к давно облюбованной ими беседке. Стоял май — яркой, зеленешенькой была листва смешанного леса. Еще не наступила изнуряющая крымская жара, еще дул прохладный норд-ост, и едва только троица вошла в беседку и генерал ловко разложил на салфетках снедь, откупорил бутылочку коньяку, как по заказу, грянули соловьи. Этот миг Алексей Николаевич будет, верно, вспоминать, как один из самых счастливых в его беспокойной и шелапутной жизни…
Под соловьиный гром Семен Иванович разливал коньяк, по своему обыкновению, приговаривая:
— Девяносто процентов болезней происходит от недопития и только десять — от перепития…
А Алексей Николаевич позволил себе дерзко спародировать самого Пушкина:
Наполним сосуды, расширим их разом!
Да здравствует пьянства веселый маразм!..
Впрочем, никакого такого пьянства, конечно, не было Елена Марковна чокалась минералкой, а мужчины хватили под хорошую закусь по сто пятьдесят. Генерал ударился в лирические воспоминания:
— Уже после войны в соседней части застрелился офицер. Меня отправили для расследования. Я было думал, не замешана ли тут иностранная разведка. Гляжу личное дело — отличник боевой и политической подготовки. Вызвал сослуживцев, переговорил с ними. Ничего не пойму! Последним беседую с замполитом. Он и говорит: «Товарищ полковник, — я тогда в полковниках ходил, — а с женой покойного вы уже успели побеседовать?»
Тут Семен Иванович призажмурился, глядя сквозь стаканчик куда-то в лесную чащобу, и через долгую паузу добавил:
— Признаться, эта мысль не приходила мне в голову. А ведь что оказалось? Молодой офицер, прямо из училища. Салага. Только-только женился. И у него с ней ничего не получалось. И вот он пошел в лес, сунул пистолет в рот и…
Семен Иванович был чист, беспорочен, может быть, даже и свят…
7
Белой акации гроздья душистые ворохом облузганной шелухи лежат на аллеях. Амба весне! Весна кончилась. А с нею и какие-то неясные, зыбкие надежды. И уж в который раз чувствуешь, что обманут, и понимаешь, что от роскошных южных цветов исходит аромат дешевой парфюмерной лавки.
К началу июня Алексей Николаевич кое-как закончил редактирование романа о любви металлургов; опус о Державине так и не был дописан.
Возвращались в Москву в спальном вагоне — генерал достал билеты. Алексей Николаевич, со студенческих лет не умевший спать в поезде, проворочался без сна, внимая храпу Елены Марковны за тонкой стенкой. Свистящее дыхание напоминало железнодорожную катастрофу в старой киноленте, когда столкнувшиеся паровозы беспомощно выпускают пар…
Утром он пожаловался на свои нервы и тут же услышал:
— Ми с вами одинакови! Я совсем не могу спать в поезде! Верите, глаз не сомкнула!
С Курского вокзала генералы довезли Алексея Николаевича до его квартирки у метро «Аэропорт» и поехали дальше по Волоколамке к себе в Архангельское.
Дома его ожидала мама; Георгий был в командировке.
— Аленька! — с порога сказала она. — Тебе обзвонился редактор Борис Яковлевич. Вот его телефон. Очень просил — срочно позвони, как приедешь…
Он сразу понял: это доктор Люэс!
— Алексей Николаевич, — услышал он, набрав номер, — что вы делаете! Вы ходите по острию ножа!
— Но я же… Был в диспансере… В Феодосии… Диагноз отрицательный…
— Прямой анализ слишком груб и не дает никаких гарантий, — отрезал Борис Яковлевич. — Необходим срочный косвенный анализ. Рипт. Я вас жду. Немедленно!
Алексей Николаевич почувствовал, как его физиономия вдруг сделалась металлически чужой. Перед самым отъездом из Крыма, вставая к завтраку (в юности, в Суворовском, его приучили спать без трусов), он обнаружил небольшую ранку в самом интимном месте — на пещеристом теле, — но тут же позабыл об этом по легкомыслию.
— Берите машину и приезжайте сейчас же в диспансер. У метро «Молодежная», — говорил Борис Яковлевич.
— Я еду… И, кажется, я болен… — пробормотал Алексей Николаевич.