Запрет себя, чтобы другие жили счастливо.
Не отводя взгляда от горящих свалок, Ямато вдруг обронил:
— Как Вы выжили?
Пытка «Приветствием» напоминала настоящий ад.
Словно от тебя постепенно отрезают маленькие кусочки, чтобы потом вновь склеить их обратно и разорвать. Если ты не говоришь правду — ты труп. Если ты сопротивляешься — ты труп. Если ты пытаешься уклониться от ответа… Круговорот вопросов, боли, света в лицо, жажда, жажда, жажда… Хорин Тацуя знал, что делал, когда выбирал этот метод для добычи информации; и он получил все, что хотел от нерадивого журналиста, который попался в его сети. Нашел информацию не только на себя, но и получил сведения о конкурентах, забрал все, что хранилось в «Хелленоре».
А потом, когда от пленника уже не было пользы, лишь улыбнулся ему в лицо некрасивой улыбкой и хрипловатым голосом обронил:
— Что ж, пожалуй, теперь от тебя можно и избавляться.
Ах, как блаженно это было слышать.
Кажется, тогда ему ввели какой-то наркотик в шею, так много, что в нормальном случае случился бы передоз; он, в общем-то, и был, но в пору работы журналистом Юкио какие только порошки не нюхал, чтобы оставаться бодрым как можно дольше, и то, что убило бы обычного человека, вынудило его замереть на грани между жизнью и смертью. Впрочем, если бы не Фудзимото, тот детектив, с которым работал брат, то песенка Юкио бы там и закончилась, в канаве у свалки Нэнокуни, куда сбросили его тело. И была бы это короткая и крайне дрянная история, но Юкио повезло; его выдернули из посмертия, заставили сердце биться вновь, изъяли проволоку из живота.
Когда он открыл глаза, то не мог пошевелиться вообще — настолько сильно все болело.
Обстановка вокруг была незнакомой: какое-то грязное помещение, тесное, темное. Сам он лежал на футоне, и единственным, что ощущал в ту секунду, помимо боли от каждого мига существования, это воткнутые в вены катетеры. Рядом висела целая гирлянда пакетов с кровью и еще какими-то жидкостями, но разобрать подписи он был не в силах.
Как же все болело. Как же болело…
Дверь в комнату медленно открылась, и ее скрип показался невероятно громким. Юкио застонал; кто-то рядом зашептался, а потом негромко произнес:
— Надо увеличить дозу обезболивающего.
— Совсем сдурела?! Он так откинется.
— Он откинется без этого, верно, — неизвестный женский голос звучал рассерженно. — Просто делай, что тебе говорят.
Следом — вновь блаженная темнота.
Так было несколько раз; он просыпался, чувствуя адскую боль по всему телу, кто-то вводил ему новую порцию обезболивающего, и он проваливался в долгий беспокойный сон, где ему вновь виделся Хорин Тацуя, где из живота вновь торчала проволока, где…
Когда он распахнул глаза в очередной раз, окно было чуть приоткрыто; рядом сияла вывеска дешевого бара, Юкио видел его пару раз, и в голове всплыло: сейчас вечер, потому что только вечерами владелец выставлял эту настройку цвета, противно-розовую. Значит, он был где-то в Эдогаве.
При должном осмотре комната оказалась не такой уж и грязной, просто заваленной всяким хламом; тут были папки с кучей каких-то бумажных документов, коробки, ящики с инструментами. На стене висел кривой график, а рядом с ним — плакат с прошлогодней моделью «Плейбоя». Юкио сосредоточил на ней взгляд, ненадолго, до тех пор, пока в комнату не вошел Фудзимото; в руках он тащил очередную распечатку, которую явно собирался спрятать в одной из коробок.
На секунду их взгляды пересеклись. Потом полицейский присвистнул, садясь рядом на корточки.
— Опа. Не скулишь. Неужто очухался?
Юкио хотел ответить что-то едкое, чтобы знал, как умничать, но не сумел — из горла сипло вырывался лишь хрип. Ему дали попить; подержали голову, пока второй прижимали стакан к губам (двигать руками пока было слишком тяжело). Отдышавшись, Юкио устало откинул голову на подушку и взглянул на Фудзимото, следом за чем вяло улыбнулся.
— Значит, ты помнишь мою просьбу.
— Дело не в твоей просьбе, пенек, — Фудзимото потряс головой. — Дело в принципах. Мне как слили информацию, что твой труп оттащили на свалку, я мигом туда. Слава богу, ты еще дышал, опоздай я на пару минут — здесь бы ты не валялся.
— Но ты все равно притащил меня сюда.
Затем он беспокойно заозирался.
— Где Кен?
— Твой брат? Лучше тебе не знать.