— Поэтому, когда я почувствовал твой страх умереть, я вспомнил себя. Прости. Возможно, ты в чем-то прав — если бы я не спас тебя, то ты бы не пережил все это, и тебе было бы намного проще. Так случается каждый раз — когда я перестаю играть отведенную мне роль, то все идет наперекосяк.
— Это на тебя не похоже.
Отора мотнул головой.
— Вот видишь.
Ямато не стал расспрашивать, что именно он сотворил. Он и сам знал, как неприятно было вспоминать о собственных ошибках, и потому мог себе представить, что именно он чувствовал в данный момент. Помнил их разговоры до, мольбы о помощи. Были вещи… которые не хотелось вспоминать. Хотелось забыть. Отора бежал от прошлого, потому что то несло лишь боль. И Ямато его хорошо понимал.
А потому он просто пожал печами.
— Ты говоришь, «роль»?
— Моя родная сестра умерла по моей вине, — пустым голосом проговорил Отора, широко распахнув глаза. Он смотрела вниз, на город, и во взгляде его сверкал безумный огонек. — Теперь я проживаю эту жизнь для нее. Играю ее роль, потому что она умерла. В тот день именно меня должен был забрать старший брат, но все пошло наперекосяк. Ее звали Кагура, хорошо ей соответствовало. «Божественный танец»… Но мне никогда его не повторить. Боги не услышат мои молитвы. Я был плохим братом, а потому вместо Кагуры продолжает существовать Отора.
Кагура.
То имя, которое бормотал Отора, извиняясь.
Братом…
Значит, это тело — копия его сестры. Та, что умерла, Кагура. И Отора пытался делать вид, что жива она, хотя все понимали обратное. Он бежал от прошлого, не оборачиваясь, но то тянулось к нему и крепко держало за глотку. Отора — потерянный человек, и, зная, что тот жаждет несбыточного — жизни сестры — Ямато мог лишь его пожалеть. Такие люди… не находили спасения. Умирали раньше.
Выставив руку вперед, Отора взглянул на свет, пробивавшийся сквозь пальцы. Но больше он не сказал — словно это простое согласие исчерпывающе отвечало на все вопросы. Ямато мог лишь молчать, наблюдая за ним, идеальной фальшивкой. Маской, созданной не для лжи другим — но себе.
Он был готов поддержать чужую иллюзию. Если она приносила счастье, то остальное его не волновало. А он был обязан человеку перед собой так сильно, что даже ее попытка поиграться в его теле забывалась.
— Прошлое не имеет смысла, — пробормотал Отора вдруг, не поворачиваясь. Крепко сжал кулак. — Оно уже прошло. Нет смысла волноваться или злиться из-за того, что было. Я никогда этим не делился. Немногие знают правду.
— Спасибо. За то, что открылся.
Ямато сказал это искренне. Взглянув на него, Отора помедлил… но кивнул, нерешительно, словно не зная, как показать признательность. Он явно не был мастаком в человеческих отношениях, этот Отора. Будто бы Ямато приоткрывал перед ним эту непонятную страшную грань.
Они вдвоем взглянули вниз, где проехал автомобиль.
— Как теперь тебя зовут?
— Не знаю, — Ямато пожал плечами. — Мне все равно. Пусть так и останется «Ямато». Прошлым собой я все равно уже не стану. Да и в целом, какая разница?
— Имя — это важно.
Отора нахмурился, словно такая беспечность со стороны Ямато его раздражала.
— Говорят, что имена играют решающую роль в твоей судьбе. Я знаю об этом. Лично. Полагаю, весь наш род был таким образом проклят.
Ямато не задал вопроса, зная, что последует продолжение, и вскинул голову вверх, когда Отора поднялся на ноги. Он опустил руку вниз и надменным холодным взглядом окинул улицу под ногами, после чего проговорил:
— Номура.
«Номура Холдингз».
Одна из крупнейших корпораций на рынке.
Номура… Отора.
— Глушь, вот что оно значит. Забытая всеми. Но «Ямато» — хорошее имя, пусть и фальшивое, — он опустил взгляд на него, после чего покопалась в карманах. Когда ему в ладонь всунули что-то прохладное, маленькое, он вздрогнул и замер, потому что понял, что это было. Щепка. — Тут около десяти миллионов. Часть моих сбережений, мне они все равно не так нужны. Иди к своей названной сестре, извинись, а потом выплати долг Юасе. И уезжай, как можно дальше, — Отора отвернулся. — На другой конец Эдо, в Киото или Осаку. Забудь обо всем, что тут произошло. Проживи максимально скучную жизнь, чтобы даже вспоминать было нечего. Но такую, чтобы даже о такой скуке вспоминалось с теплом.
Это был хороший подарок. С его помощью он легко мог начать новую жизнь.
Ямато был искренне благодарен. Он вскинул голову и вяло улыбнулся, но затем все же хриплым от истерики голосом бросил: