Очевидно, бравый сержант связывал слово «вертолет» с чем-то совершенно другим, потому что он задал мне кучу непонятных вопросов, пока я не сообразил, что он думает о сельскохозяйственной авиации, успешно борющейся с вредителями.
Он проводил меня до машины и буквально умилил своим вниманием и заботой.
— Вы уверены, что не хотите, чтобы вас кто-то довез до дома? — спросил он обеспокоенно.
— Я справлюсь с этим без всякого труда, спасибо, — сказал я сердито, — не маленький ведь?
Открывая дверцу машины, я едва не сорвал ее с петель и уже совсем было собрался протиснуться за руль, когда огромная ручища сержанта внезапно обняла меня за плечи.
— Сержант, что это за телячьи нежности, — прошептал я едва слышно, — будьте добры, уберите прочь свою руку…
— Конечно, конечно, лейтенант, — прошептал он тем же отвратительным голосом, почему-то подмигнув одним глазом, что меня вовсе не привело в восторг, — все, что вам требуется, это хорошенько выспаться ночью, и вы снова станете самим собою, могу поспорить!
Я в сердцах захлопнул дверцу машины, включил зажигание, потом снова посмотрел на сержанта.
— С каких это пор я перестал быть самим собою? — проворчал я.
— Полагаю, дело было трудным и утомительным, не так ли?
Он излучал симпатию и понимание.
— Вы имеете в виду, что я неправильно его разрешил? — Я пытался деликатно разобраться в лабиринте его причудливых мыслей.
— Лейтенант! — Он сочувственно покачал головой. — Я работал с вами множество раз, и это дело началось точно так же, как и все остальные. — На мгновение на его некрасивом лице появилась блаженная улыбка. — Три потрясающие дамочки и все прочее. Но посмотрите, чего вы добились. — Он горестно вздохнул. — Такая симпатичная танцовщица умерла. Вы обвинили крупную пышную блондинку в заговоре с целью убийства и куче других не менее тяжких преступлений, а затем… — Он в отчаянии снова покачал головой. — Вы обвиняете худенькую брюнеточку с такими ласковыми глазами в попытке убийства и все такое прочее… Я впервые вижу дело, где вы остались без дамочки, лейтенант!
Самым кошмарным было то, что он абсолютно прав, подумал я, закуривая сигарету с излишней сосредоточенностью. Затем снова скосил глаза на сержанта.
— Что-нибудь еще? — спросил я придушенным голосом.
— Ну, — он переминался с ноги на ногу, — мне не хотелось бы упоминать об этом, лейтенант, но поскольку вы сами мне это сказали и все такое… Парень, который притворялся бродягой и оглушил вас вчера ночью за домом, Бомон?
— Бомон.
— С кудрявыми волосами, в черных штанах?
— Точно.
— Понимаете, что я имею в виду, лейтенант? — На лбу Полника даже выступили бусинки пота. — Вы, должно быть, нездоровы! Я имею в виду, чтобы с таким молодцом, как вы, совладал голубенький… я хочу сказать, гомосексуалист.
Я рванул с места и помчался не разбирая дороги, чудом не врезавшись в придорожные деревья, и лишь после того, как едва не оказался в глубоком кювете, немного поостыл.
А минут через десять подумал: черт с ним, у человека должно быть чувство юмора и умение во всем находить забавную сторону. Ведь все на самом деле было смешно, если смотреть на случившееся с позиции Полника. Значит, меня поборол «голубенький», есть над чем посмеяться! Так смейся, что же ты повесил нос?
Домой я добрался около двенадцати. А к тому моменту, когда оказался перед дверью своей квартиры, был измученным и одиноким Уилером, испытывающим глубочайшую жалость к самому себе. Я был голоден, не ел с самого ленча. Я был усталым и подавленным, моя шея и горло продолжали болеть из-за этого… Наверное, сейчас мне больше всего хотелось бы оказаться в обществе милой, все понимающей женщины, но где такую взять?
Я отпер дверь, повесил вещи в стенной шкаф, находившийся в прихожей, и внезапно замер на месте, испытав неприятное чувство, будто я изволил ворваться в чужую квартиру. Всюду был включен свет, мой верный магнитофон играл, музыка, созданная для любых амурных ситуаций, если можно так выразиться, изливалась из пяти репродукторов, вмонтированных в стены.
Осторожно втянув в себя воздух, я убедился, что не обманулся в своих наблюдениях: в квартире действительно пахло в меру подрумянившейся свиной отбивной. Я медленно прошел в гостиную, уподобляясь боящемуся проснуться лунатику, и первое, что увидел, это большой бокал скотча с кубиками льда, ожидавший меня на кофейном столике, рядом с ним бутылка содовой.
Потом я вновь замер на месте, потому что не привык очень часто иметь дело с видениями, а мне хотелось разглядеть его как следует. Данное видение материализовалось на моей огромной кушетке и в основном было трехцветным: золотисто-медовым, розовато-кремовым и переливчато-черным.
Видение медленно выпрямилось и пригладило рукой золотисто-медовые волосы, пока я глазел в восторге на бархатистую кожу кремовато-белых плеч, рук и ног, все это было необычайно изящным. Черный атласный бюстгальтер с тонкими кружевами был тесноват, чтобы удерживать напор гордых южных грудей, зато он ничего не скрывал. Ее крохотные черные шелковые трусики с кружевными оборками с полным основанием можно было назвать всего лишь изящным украшением, нежели предметом одежды, служащим каким-то практическим целям.
— Привет, Эл! — улыбнулась Аннабел Джексон, ее большие голубые глаза излучали тепло и ласку. — Я ждала вас слишком долго…
Она поднялась на ноги и чисто женским движением закинула руки за голову.
— Я звонила, в офис, мне рассказали, что случилось. Как вы справились с этим делом, и все прочее… Очень рада за вас, Эл.
— Спасибо.
— Почему вы не сядете и не отдохнете, не выпьете? — Она кивком указала на кофейный столик. — Я поставила на плиту отбивную, когда увидела вашу машину у подъезда. Все скоро будет готово.
— Спасибо…
Я подошел к кушетке, затем послушно взял бокал.
— Эл!.. — Аннабел засмеялась. — Вы забыли про содовую!
Она сама подлила ее мне в бокал.
— Спасибо!
— Пойду переверну вашу отбивную, — пробормотала она, — я прекрасно знаю, что человек не может ни о чем думать, когда он голоден. Верно?
— Спасибо.
— Я так отвратительно себя вела сегодня днем в офисе… Мне до сих пор стыдно.
— Спасибо!
Она положила руки мне на плечи, потом медленно наклонилась. Я смотрел широко раскрытыми глазами за титанической борьбой между ее грудью и черным кружевным бюстгальтером, который, как мне казалось, был готов безоговорочно капитулировать. Затем ее теплые мягкие губы прижались к моим, обещая райское наслаждение в недалеком будущем.
— Эл? — Она снова откинула голову и посмотрела мне в глаза. — Ведь я обещала это вам, правда?
— Спасибо!
— И я это сделаю, — страстно продолжила она, — как только вы расправитесь с отбивной.
Я зачарованно следил за ее гибкими движениями, когда она отправилась на кухню, и внезапно все понял. Нет, я просто в точности знал, что где-то в неизвестном месте существовал улыбающийся, плутоватый, очень щедрый хранитель судьбы Уилера. Похожий на Пана божок с лицом сатира, наделенный сильным чувством справедливости, который понимал, что я должен быть вознагражден за то, что меня обвел вокруг пальца какой-то гомосексуалист. Именно он послал ко мне эту потрясающую блондинку. Может быть, сейчас он был недалеко от меня, даже в этой комнате? Я взглянул на потолок и пару секунд всматривался в него, прежде чем с чувством произнести:
— Спасибо!