— Я их с Яромиркой в горницу вышивать отправила, а сама пошла приглядеть за княжичем — больно он раскричался что-то, нянька успокоить не могла. Вернулась — Яромира одна на лавке сидит! Сказала, Любаша по нужде отошла, мол, вернется скоро. А княжны все нет и нет, нет и нет, тут я искать ее пошла…
Тетка Бережана задохнулась от сбивчивого рассказа и схватилась за сердце.
— Довольно тут стоять, в терем идем, — Рогнеда, крепко стиснув локоть Звениславы, потянула ее за собой и кивнула Чеславе, чтобы та взяла под руку тетку Бережану.
Напившись в сенях прохладной водицы, так заговорила вновь.
— Весь терем обыскала, все подворье — нет нигде княжны, никто не видал! Уже кинулась к тебе, государыня, на торг бежать, а тут ты воротилась… — и женщина с жадностью приникла к черпаку с водой.
Вернув его в ушат, тетка Бережана прислонилась спиной к стене и утерла кончиком убруса потное лицо. Выглядела она еще бледнее княгини.
— Вот же непослушное дитя! — Звенислава покачала головой. — Идем-ка, нужно с Яромирой потолковать.
Но младшая сестра клялась, что ничего о том, куда Любава делась, не ведает. Мол, с ней сестра ни о чем таком не говорила. И она в горнице сидела вышивала и не видала, уходила ли та с подворья или нет.
— Что же делать, — княгиня закрыла лицо ладонями. — Еще и Ярослав вот-вот уже вернуться должен. То-то он обрадуется… Ну, Любава! Сама отстегаю, как найдем!
Рогнеда, задумавшись о чем-то своем, нахмурилась и бросила на Звениславу быстрый взгляд.
— Я… я разом обернусь, мне посмотреть кое-что нужно, — пробормотала княжна не слишком уверенно и выскользнула за дверь, прежде чем ее окликнули.
Княгиня недоуменно посмотрела сестрице в спину, но ничего не сказала. У нее нынче были другие заботы. Вернувшись вместе с Чеславой и теткой Бережаной на подворье, она расспросила кметей, стоявших на воротах, не видали ли они Любаву. Почесав затылки, те кликнули отроков, и так потихоньку весть о пропаже старшей княжны потекла из уст в уста, и вскоре уже все в тереме искали девочку.
Облазали излюбленные места княжон для игрищ: конюшню, овин, хлев, клети и стряпущую, где готовили снедь. Побывали во всех горницах в тереме, поискали на княжьем престоле в гриднице, куда девочкам входить, вестимо, запрещалось, оттого они так и чаяли там очутиться.
Но Любавы со двора словно след простыл. А потом Рогнеда принесла весть, что и брата своего, князя Желана, нигде отыскать не может. И у Звениславы, уже вообразившей себе самое недоброе, немного отлегло от сердца.
Посреди всей этой суеты и толкотни едва не позабыли про возвращение князя Ярослава, который, знамо дело, немало подивился, застав свой терем перевернутым сверху донизу. Спрыгнув на землю, он, не глядя, сунул поводья в руки Горазда, спешившегося чуть раньше, и зашагал навстречу взволнованной жене.
— Любава пропала, — огорошила она его раньше, чем он успел вымолвить хоть слово. Губы у княгиня подрагивали — она изо всех сил сдерживала слезы.
Так хотела отыскать непослушную девчонку к возвращению мужа, чтобы этим его не печалить! Да токмо ничего не вышло.
— Как пропала? — нахмурился Ярослав, слегка сжав плечи Звениславы. — Давно?
За его спиной, прислушиваясь к беседе, бесшумно вырос верный Горазд.
— Да вот как солнце к земле клониться стало. Мы на торг с Рогнедой пошли, вернулись — а нас тетка Бережана встречает. Говорит, мол, Любавы в горнице нет, — она всхлипнула и закусила губу. Не дело ей при чужих людях реветь.
— А Яромира?.. А сынок? — на выдохе спросил князь, похолодев от липкого страха, и Звенислава поспешно замотала головой.
— Нет, нет, с Крутишей все ладно! И с Яромирой. Она в горнице была. Только вот… брата моего тоже в тереме не оказалось…
— Желана?! — он повысил голос, и княгиня невольно отпрянула чуть назад. — И он, выходит, пропал?!
— Да… И чужой никто в терем не заходил — кмети Перуном божатся. И этого… Сбыгнева ты с собой забрал же… — быстро-быстро принялась перечислять Звенислава. — В тереме мы уже каждый уголок, каждый закуток обыскали. Вот, мыслили, к реке идти — может туда они пошли, венки по воде пускать. Любава же хотела на Купалу, а я ей не дозволила. Мала ведь она еще!
Воскликнув, она все же заплакала и закрыла ладонями лицо. И за глупую девчонку она страшилась, и виноватой себя перед мужем знала — не уследила за дочерью, пока того в тереме не было.
— Не плачь, ласточка, — князь же, напрочь, как услыхал про Желана, серчать и тревожиться тотчас перестал. Он даже улыбнулся едва заметно, чтобы жену успокоить. — Ступайте с Чеславой к реке, как решили. А мы в другом месте пропажу поищем.