— Ты уж не обижай княжича Воидрага, Мирошка, — батюшка посмотрел на нее с отеческой лаской, и у Яромиры закололо сердце.
Захотелось броситься тому в ноги и горько расплакаться, совсем как в детстве. Она коротко втянула носом воздух, чувствуя, как предательски щиплет в глазах, и кое-как улыбнулась отцу. Даже глядеть на него было больно и самую малость стыдно. Никогда она от него все же не знала ни обиды, ни несправедливости. А по любви замуж редко какая девка выходила, что уж о княжьей дочери говорить.
— Да, не свезло Воидрагу, — поддакнул отцу ее меньшой братец Крутояр, и слезы Яромиры словно рукой смахнуло.
Захотелось перевалиться через стол и отвесить мальчишке затрещину прямо по светловолосому затылку. Но на того уже строго глянул князь, и Крутояр поспешил благоразумно прикусить язык.
Не в первый раз Яромира подивилась, как был похож на отца ее не в меру говорливый младший брат. И цветом волос, и лицом, и статью. Лишь глаза ему от матери достались. Темно-зеленые, болотные.
— Не станет никого Яромира обижать, правда, дочка? — Звенислава повернулась к ней, и в словах матери княжне явственно послышался намек. И предостережение.
Подавив очередной вздох, она кивнула.
— Ну, коли он в своих речах сам запнется, тут уж моей вины не будет, отец, — княжна дерзко сверкнула глазами.
Весной, когда чужой княжич Воидраг увидал ее на торгу, то долго слов верных не мог подобрать, чтобы с княжной заговорить. С той поры и хохотала Яромира с подружками, что княжич немым оказался. Ну прямо как медведь в лесу! Он с отцом своим, князем, две седмицы провел тогда на Ладоге, и за все время Воидраг едва ла пару предложений произнес, когда с Яромирой ненароком в тереме сталкивался.
Ярослав рассмеялся и перевел ласковый взгляд с дочери на жену.
— А муж болтливым быть и не должен, правда, Звениславушка?
Щеки княгини тронул румянец, словно у девчонки, и она, поджав губы, с упреком поглядела на мужа в ответ. Не при дочери с сыновьями же!
— Яромира за двоих говорить будет. Воидраг от нее через седмицу сбежит, — снова влез Крутояр, тряхнув русыми кудрями, и княжна, вспыхнув под стать матери, сжала кулак и погрозила им мальчишке через стол.
— Ну, братец! Я пока еще из терема не ушла, так что ты поберегись!
— Сын, уж коли разболтался ты не в меру, поведай-ка мне про занятия твои с десятником Гораздом, — Ярослав отодвинулся от стола, прислонился лопатками к деревянному срубу и, скрестив на груди руки, строго посмотрел на старшего сына.
Под этим взглядом понурили голову и Крутояр, и меньшой княжич Мстислав, который, в отличие от брата, рот свой на замке держал и над сестрицей не подтрунивал.
Яромира с трудом подавила хитрую, довольную улыбку, а когда подняла на отца взор, то он, добродушно посмеиваясь, ей подмигнул.
Как же рвалось у княжны сердце.
Не хотела она покидать родной терем, отца и мать. И братишек, хоть и словоохотливых без меры, но любимых. И самую младшенькую, сестру Гориславу. А еще пуще прочего она за нелюбимого не хотела замуж идти! И уж сколько с ней и отец разговаривал, и матушка. Да и Яромира сама все разумела: она — княжья дочь, и у Ярослава одна забота есть: о Ладоге, о землях и людях своих. И матушку он в жены не по любви взял, и запутанно промеж ними все было, и сперва княжну Рогнеду Некрасовну себе в невесты выбрал…
Часто в детстве она с Любавой просили матушку рассказать эту баснь, как они с отцом встретились да полюбили друг друга.
Вот. Взял в жены не по любви, а живут как — всем злым языкам на загляденье! Сколько зим уже? Дюжину, почитай! Про них давно и злословить бросили. А как тут злословить, когда все подворье видело, как смотрел на жену князь. Как из каждого далеко похода привозил ей чудные, диковинные вещи. Как скупал на торгу и золотые нити, и тяжелый аксамит, и камни драгоценные, и жемчуг, и серебро — все, что привозили и показывали хитрые заморские купцы.
А когда-то давно князь и воеводу Будимира из Белоозера вернул. Чтобы не печалить княгиню, крепко сдружившуюся с его женой Нежаной.
Яромира поспешно потрясла головой, отгоняя дурные мысли. Но было бы лучше, коли в тот единственный раз ее батюшка жену свою не послушал… Может, и не вздыхала бы она нынче по своей незавидной девичей доли.
— Пойдем, Яромирушка, я тебя в горницу провожу, — когда окончился трапеза, Звенислава накрыла ладонями плечи старшей дочери и утянула ее за собой из-за стола.