В самом углу горницы воевода увидел вторую княжну. Кутаясь в покрывало, она едва дышала и не отводила взгляда от дядьки и двухродной сестрицы.
— Порченый товар я не возьму, — повисшую тишину нарушил Ярослав Мстиславич.
Он говорил со всеми и ни с кем: ни на кого не смотрел, тем паче — на княжну. Скользил взглядом по стенам горницы, по лавкам, по длинному столу.
Рогнеда вздрогнула и сжалась еще пуще.
«Дрожать надо было, когда ноги раздвигала», — с отвращением подумал воевода.
— Чужие бастрюки мне не нужны, — князь дернул уголком губ.
— Ярослав Мстиславич, ты погоди, не горячись. Сядем с тобой, потолкуем, как быть, — поспешно заговорил Некрас Володимирович, повернувшись к нему. — Союз наш выгоден и нам, и тебе.
— Выгоден, — тот кивнул и пнул в сторону ткань с пятном крови порченой княжны. — Но толковать нам с тобой не о чем, князь. Ты уж не взыщи, — он вновь криво усмехнулся, и Крут нахмурился.
Он лучше прочих знал своего князя. Ведал, что за такой усмешкой следует. Осекшись, Некрас Володимирович согласно кивнул. Он и сам так мыслил. Он запустил пятерню в волосы на затылке и сжал там кулак.
«Лучше бы косы дочери так сжимал», — Крут сделал небольшой шаг и прислонился к стене. Он порядком устал и едва уж стоял на ногах. Пора было кончать этот бессмысленный разговор. А по утру можно сразу и в Ладогу отправиться. Довольно они тут задержались, довольно! А невесту для князя они еще подыщут другую, самую лучшую девку найдут!
— Какую виру хочешь, Ярослав Мстиславич? — спросил князь Некрас чуть погодя.
— Виру, говоришь, — его глаза нехорошо блеснули. — Нашто мне вира… она позора не смоет.
В горнице стало очень, очень тихо.
Всхлипнув, княжна Рогнеда упала подле отца на колени и вцепилась в него руками.
— Батюшка, нет! Прошу, не надо… — она тихо зарыдала.
Отец сперва хотел оттолкнуть ее, но не смог. Уронил поднятую руку и тяжело взглянул на Ярослава из-под насупленных бровей.
— Не нужно… Возьми виру, князь. Какую хочешь. Вдвое больше дам, чем приданое обещал. Союз все едино заключим, слово мое — крепко, — быстро, будто бы лихорадочно заговорил Некрас Володимирович.
Он поднялся, не в силах больше сидеть, принялся ходить по горнице. В какой-то момент наткнулся взглядом на притихшую в углу Звениславу и замер, а после хлопнул ладонью об ладонь и повернулся к молчавшему Ярославу.
— Заместо Рогнеды… братоучадо мое, Звениславка. Возьми ее! Княжна, как и дочка моя. Втрое дам приданого за нее.
Взгляды всех в горнице обратились к застывшей, ошеломленной девке. Приоткрыв рот, она во все глаза смотрела на дядьку и силилась что-то вымолвить. Она почти заговорила, но княгиня Доброгнева не позволила: отвесила ей звонкую оплеуху — такую, что поворотилась в сторону голова, да метнулись следом волосы.
— А ну молчи, дура! Ни звука, пока дядька не велит!
Прижав ладонь к покрасневшей щеке, Звениславка кивнула сквозь слезы.
Глядя на все это, воевода покачал головой и посмотрел на своего князя.
Некрас Володимирович чаял оберечь единственную дочку, потому и предлагал и приданого втрое больше, и вторую княжну как княжескую невесту. Ведь коли не возьмет Ярослав виру, вправе будет он убить Рогнеду Некрасовну за причиненное ему бесчестье. Княжна быстро уразумела, потому и поползла на коленках к доброму батюшке…
Крут все ждал, пока Ярослав усмехнется, откажет Некрасу Володимировичу, да и покончат они на этом. Нашто ему княжну убивать, право слово. Девка дурная! Ни стыда, ни совести, ни чести. Возблагодарить Богов нужно, что отвели от такой-то невестушки, что не случилось промеж ними свадьбы.
Так мыслил воевода: следует взять с князя Некраса богатую виру да вертаться поскорее в Ладогу, оставить позади уже все.
— Добро, — сказал князь, и воевода окаменел. — Добро, Некрас Володимирович. Возьму вирой втрое больше приданого и вторую княжну. Не станем рушить наш союз из-за твоей беспутной дочки, — припечатал Ярослав Мстиславич.
Княжна Рогнеда, сидевшая на полу подле лавки, не подняла и головы.
Крут глядел на князя, словно тот лишился рассудка. А вот Некрас Володимирович, напротив, даже сдюжил улыбнуться. Хлопнул себя ладонями по бокам и подошел к Ярославу Мстиславичу, протягивая руку.
— Не держи на меня зла, князь. Не мыслил я, что так все обернуться может… никогда я не хотел, чтоб была промеж нами обида какая, али иное что.
— Я разумею, — отозвался Ярослав Мстиславич.
Они скрепили новую договоренность рукопожатием, и князь вновь заговорил.