— Все вон пошли, живо! И соплюх этих заберите!
Как и всякий раз, глупые бабы подняли шум: пока собирали свои тряпки, пока поднимались с лавок, пока уносили разом занывших дочерей. Святополк так и стоял на проходе, провожая каждую раздраженным взглядом. Когда последняя, наконец, убралась из горницы прочь, закрыл дверь и опустил тяжелый засов. Повернулся к жене — Предислава прижималась спиной к деревянному срубу и следила за ним испуганным взглядом, теребила светлые косы. Она не надевала кику на женской стороне терема.
Святополк шагнул к ней, и она прижалась к стене еще пуще. Предислава часто дышала, и ее полная грудь высоко вздымалась, туго натягивая ткань рубахи.
«Затетёха», — брезгливо подумал Святополк и едва не сплюнул прямо в горнице.
— Стало быть, матери моей нажалилась, что муж к тебе не заходит? — он недобро улыбнулся и принялся расстегивать воинский пояс.
— Я не жалилась, — слабым, дрогнувшим голосом возразила Предислава. — Твоя матушка и без моих слов обо всем ведает.
— Нашто мне сюда приходить, коли ты ни к чему не годна, — Святополк медленно покачал головой и окинул жену злым взглядом. — Что стоишь, ложись на постель.
Подперев ладонью щеку, княгиня Мальфрида совсем не по-княжески вздохнула. Сидевший напротив мужчина поднял на нее взгляд. Женщина постукивала пальцами по деревянной столешнице, и ее кольца тускло поблескивали в свете лучин.
— Зачем ему убивать кузнеца? — Мальфрида вновь вздохнула и, взявшись за два рожка, сняла с головы тяжелую кику.
Ее волосы были убраны в высокую прическу на затылке, и она вытащила из нее заколки. Две тяжелых, побитых сединой косы скатились по ее плечам аж до лавки.
Ее брат, которого когда-то звали Бёдваром, а ныне величали Брячиславом, поглядел на нее со сдержанным удивлением. Совсем худо дело.
— Не ведаю. Но мне об том шепнул надежный человек. Я ему верю.
— Боги светлые, хоть бы из удела своего уехал, прежде чем такое творить, — Мальфрида покачала головой и прикрыла ладонью глаза. — Ведаешь ли, прошел он обряд очищения перед Перуном-то?
Брячислав сдержанно помотал головой.
— Ох ну и туес, — простонала Мальфрида.
По всему выходило, вернулся Святополк из той деревни и тотчас сел за общий стол в гриднице, преломил со всеми хлеб; лег ночью с какой-то девкой.
Брячислав скривился. Денно и нощно бесчестит Предиславу, его дочку, ее муж. Его, Брячислава, племянник. Курощуп клятый! И слово матери давно для него уж не указ. Разбаловала его она страшно, и вот что вышло. Да что уж нынче об том говорить да жалеть. Пороть следовало, пока поперек лавки лежал.
Нынче уж поздно.
И он ничем не лучше, старый дурень! Повелся на сладкие речи, отдал за него дочь, хотя и ведал уже тогда все про гнилое святополковское нутро…
— Что делать станем? Община кузнеца лишилась. Один он там был на много изб. Коли до Ярослава слух дойдет, коли пойдут княжьей Правды искать…
— Поезжай сам, — попросила брата княгиня. — Возьми из шкатулки моей перстень. Привези им мехов и меда.
— А коли не выйдет откупиться? — Брячислав поглядел на сестру из-под густых, насупленных бровей, и та рассерженно стукнула ладонью по столу.
— Ты поезжай сперва, а уж потом рассудим!
— Общине кузнец потребен, а не цацки твои, — огрызнулся он.
Прошли времена, когда сестра была во власти помыкать им, как ее душеньке угодно. Нынче она без него никуда. Правда, и он без нее тоже. Крепко-накрепко связаны они, посильнее родственных уз.
— Знаю, — Мальфрида вздохнула, и Брячислав устыдился своей злости.
Что уж тут. Не токмо она повинна в том, как все вышло. Девок травить небось он ей подсоблял.
— Поискать нужно. Может, найдем хоть того, кто в кузне подсоблял да ведает, с какой стороны молот держать, — размышляя, княгиня встала и принялась мерить шагами просторную горницу. Лучшую горницу во всем тереме; даже у сына ее, удельного князя, поменьше была.
— Погоди-ка! — Мальфрида резко остановилась и повернулась к брату, отчего подол ее темного вдовьего платья обмотался вокруг ног. — А родня у того кузнеца есть?
— Нету, — Брячислав пожал плечами. — Бирюк он.
— Поезжай нынче же по утру, — сестра приложила руку к груди. — Неспокойно мне что-то. Скоро уж и Ярослав возвратится на Ладогу. Как бы дурное что не приключилось.
Одернув рубаху под воинским поясом, Брячислав с прищуром поглядел на сестру. Правду говорят, слепо материнское сердце. Мыслит, что приключится с ее сыном дурное, когда уж давно оно приключилось! А княгиня и рада на все глаза закрывать. Спросила бы Святополка, где тот шлялся седмицы напролет. Уж последнему полудурку ясно, что не потребно столько времени, чтоб по ближайшим общинам проехаться да обоз дани собрать. Где шлялся, с кем — неведомо никому!