Кто-то из раненых стонал, кто-то сносил все молча, а кто-то и вовсе был не в себе. Знахарка велела Звениславке запаривать кипятком целебные травы и разливать отвар по глиняным горшочкам. Показала, как следует отмерять травы, и велела крепко запомнить, оплошаешь, мол, худо будет. И нынче Звениславка дрожавшей рукой насыпала щепоть за щепотью и отчаянно боялась перепутать.
Она и не заметила, как в клеть вошел князь с воеводой. Навестить раненых — первейшее для князя дело — так потом скажет госпожа Зима, довольная, что Ярослав Мстиславич не оплошал.
— …потеряли четверых… — негромко говорил воевода князю на ухо.
Вот он показался Звениславке старым: волосы да борода почти уж все с сединой, лицо изрезано морщинами, выточено прожитыми зимами в камень. Княжий воевода поправил застежку плаща на груди, и под плащом Звениславка разглядела совсем простую рубаху без узоров али красивой вышивки. Увидела бы она его в городище, никогда бы не помыслила, что близкий князю человек. Токмо разве что воинский пояс его выдавал: широкий, из крепкой, потрепанной временем кожи, с мечом да двумя кинжалами в ножнах.
Притаившись в своем уголке, Звениславка нынче могла разглядеть и князя. Тогда на крыльце она от испуга забыла, как дышать, какой там что-нибудь рассмотреть! Да и страшилась, что тетка Доброгнева осердится на нее за праздное любопытство. Запомнила лишь, что глаза у князя серые. Непривычные. И такие же холодные, как у госпожи Зимы. Князь и воевода ходили меж раненых, коих набралось с полторы дюжины. С кем-то говорили — кто мог; на кого-то просто смотрели.
— Вот тебе и молодшая дружина, князь, — пробубнил один раз воевода.
— Оставь, Крут. Не береди, — нахмурился Ярослав Мстиславич и огладил короткую, густую бороду, в которой пока не угадывалась седина.
Он не снял еще кольчуги, и она негромко звенела в такт его шагам. Рубаху он носил отчего-то темную, а воинский пояс был вполовину тоньше воеводиного, да и висел на нем токмо меч. Волосы — русые, нынче Звениславка смогла их разглядеть — он перетянул на лбу кожаным ремешком, чтобы не лезли в глаза.
— Благодарю, что позаботилась о моих людях, — князь, наконец, остановился возле знахарки. Та закончила стежок, прежде чем поднять на мужчину цепкий, строгий взгляд.
— Они совсем еще мальчишки.
— Не забывайся, госпожа. Не тебе меня учить, — Ярослав Мстиславич покачал головой. — А что лечишь их — благодарю. У тебя не здешний говор, — добавил он вдруг, удивив самого себя.
— Когда-то давно я жила на землях, где ты нынче княжишь, — отозвалась знахарка. Отчего-то она выглядела довольной.
Князь кивнул ей и стремительно вышел из клети, а его воевода прежде одарил знахарку пронзительным, грозным взглядом и лишь после ушел за своим князем.
Звениславка вернулась к отварам, а знахарка — к шитью. Госпожа Зима улыбалась.
Княжий отрок I
Князь Ярослав едва не уснул, пока шел праздничный пир. Сидел во главе длинного дубового стола на самом почетном месте, поднимал кубки вместе с князем Некрасом, и никто не смог бы уразуметь, что творилось у него на душе.
Светловолосый мальчишка, Горазд, наблюдал за князем с другого конца стола — туда посадили отроков да молодшую гридь.
— Дырку на нем не протри, — его приятель, Вышата, поддел Горазда локтем меж ребер. — Жив-живехонек наш князь.
Горазд не шибко его слушал, все корил себя. Нынче во время сечи он упустил князя из вида, потерял в налетевшей на них толчее. А должен был — глаз с него не сводить, быть подле, смотреть, чтоб со спины никто не напал! Когда парились в бане перед пиром, Горазд увидел длинный глубокий порез у Ярослава Мстиславича под ребрами. Князя ранили, а его рядом не было…
Князь отмахнулся, когда он подступился к нему со свежими повязками: мол, рану обработать, перевязать. «Где рану ты увидел? — сказал. — То лишь царапина».
— Глядя, гляди, — Вышата вновь пихнул его в бок, зашептал горячо в ухо. — Княжна идет.
Княжна Рогнеда была красива: высокая, под стать взрослому мужчине, темнокосая и темноокая, гордая, с толстым венцом из серебра, в богато расшитых одеждах; она не шла, а величественно плыла по горнице, высоко держала голову и не опускала ни перед кем глаз. Влачился на два шага позади подол ее нарядного платья, шелестели длинные рукава, что лебяжьи крылья!
— Не про тебя честь, — усмехнулся Горазд, наблюдая, как Вышата едва не свернул голову, провожая взглядом княжну, идущую в женский угол. Многие на нее смотрели, а вот Горазду Рогнеда Некрасовна по нраву не пришлась, только кто ж его, отрока, спрашивал? Он и знай себе, помалкивал. Учился у князя; тот много не болтал.