Закончив свой обход, он поднялся в терем. К тому времени пир почти закончился, и за столами сидело не больше дюжины дружинников. Горазд проскользнул мимо них и поднялся по всходу. Из-под двери горницы, где ночевал Ярослав Мстиславич, била тонкая полоска света от лучины, и Горазд, потоптавшись на пороге, вошел.
Князь без рубахи стоял подле светца и, подняв руку, рассматривал кровящий порез над ребрами. В пылу сечи он даже и не заметил его, увидел уже, когда парились в бане. Ярослав мыслил, затянется само, но порез кровил при каждом движении и пачкал рубахи.
— Где ты был? — спросил князь, обернувшись на шум.
— Проверял лошадей, — ответил Горазд, проходя вглубь горницы и осматриваясь. — Княже… — начал он, но Ярослав перебил.
— Принеси тряпок перевязать.
Кивнув, Горазд выскочил за дверь. В незнакомом тереме он не знал, куда идти, но на удачу ему попалась в коридоре девка-холопка в сером платье. Схватив ее за запястье и изрядно тем напугав, он хрипло попросил.
— Князю повязки нужны. Сбегай.
Та уставилась на него, словно не понимала язык, на котором он говорил, и потому Горазд прикрикнул.
— Ну!
Девка вздрогнула, отскочила на шаг и сбежала от него, как от прокаженного, едва не стегнув по лицу длинными светлыми косами.
«С нее станется и вовсе ничего не исполнить! — раздражаясь, рассудил Горазд. — Обожду маленько, и сам пойду».
Девчонка все же вернулась, чем немало его удивила. Принесла и чистые повязки, и миску с водой. Он открыл плечом тяжелую дверь, пропуская холопку вперед, да еще слегка подтолкнул в спину: экая нерасторопная, замешкалась на пороге!
— Княжна?..
Горазд вошел в горницу следом за девкой и поднял на князя изумленный взгляд. А после посмотрел повнимательнее на служанку. Нынче при свете лучины он смог разглядеть, что платье у девчонки вовсе не холопское, хоть и простое совсем. Да и лицо показалось ему знакомым… кажется, сидела в женском углу позади княгини и иных женщин.
— Ты пошто княжну привел, дурень — князь смотрел на него требовательно и сердито. Он потянулся за рубахой, чтобы накинуть на себя да не смущать еще пуще девку, которая и так уже не знала, куда деть глаза.
— Я вовсе не княжна, — девчонка умудрилась мотнуть головой, продолжая рассматривать пол у себя под ногами. — Тут вода вот и повязки… — она повернулась и сунула миску в руки Горазда. — Я бы еще отвар принесла, но все на раненых истратили нынче.
Бросив на князя быстрый взгляд и увидев, что тот надел рубаху, она наконец выпрямилась и подняла голову. Несмотря на алеющие румянцем щеки, ее голос звучал твердо.
— Ты прости меня, княжна… не уразумел в темноте, кто ты… за холопку принял, — отмер Горазд. Под взглядом князя хотелось провалиться сквозь землю.
— Я не княжна, — терпеливо повторила девчонка. — Нечего мне тебе прощать, — она посмотрела на Горазда, и он почувствовал, что краснеет под ее взглядом. Даже в тусклом свете лучин он приметил веснушки и ссадину у нее на щеках, и что глаза у нее светлые — не то синие, не то зеленые, толком не разобрать.
— К-как же тебя тогда звать? — голос подвел его, и Горазд запнулся. Он говорил отчего-то хрипло, и в горле пересохло.
Девчонка прыснула, еще пуще смутив его. Так и не ответив, она выскользнула из горницы — токмо и сверкнули в свете лучины яркие ленты в косах. Отрок стоял, словно вкопанный, да глядел ей вослед.
— Добро, не старшую княжну спутал, Рогнеду Некрасовну. Коли рожоного ума нет… — из оцепенения Горазда вырвал голос князя. Он чуть не подпрыгнул на месте, разворачиваясь к нему.
Ярослав Мстиславич вновь стянул рубаху и, намочив в миске с водой тряпицу, приложил ее к порезу на ребрах.
— Господине, дозволь… — Горазд поспешно подошел к нему, забрал из рук мокрую повязку, сам занялся раной.
Мужчина тяжело опустился на лавку. Заметив это, мальчишка прикусил язык и не задал вопрос, который намеревался. Он все чаял спросить, как зовут ту княжну.
Когда в горницу вошел воевода Крут, Горазд как раз закончил с повязкой. Он поднялся с колен, отряхивая руки, и князь велел ему:
— Подай рубаху да кваса нам.
Воевода прошел за длинный дубовый стол и сел напротив князя, отбросил с изрезанного морщинами лица седые волосы.
— Что делать станем, княже? — спросил он, отхлебнув кваса из поданной отроком чаши.
— Погостим седмицу, как намеревались, — Ярослав Мстиславич поглядел через плечо: Горазд нарочито медленно убирал испачканные повязки, поднимал с пола пропитанную кровью рубаху… Князь хмыкнул, но не стал прогонять из горницы развесившего уши отрока.