— Молодец, я знал, что только на тебя, моя самая любимая и дорогая, я могу положиться, — искренне и витиевато рассыпался в благодарностях.
— Ну, так до вечера? — с надеждой спросила она и покраснев добавила. — Тем более, что и для Гальки появился мусчина?
— Само собой, — легко пошел я на встречу женским капризам. — Тем более, что и да…
Она, счастливая и радостная побежала. Я попытался растолкать храпящего, как конь в брачный период Федю. И попытался спрятать его под топчан, однако ноги вместе с руками предательски оттуда торчали.
Вскоре в дверь настойчиво постучали. Я поступил просто, не просыпающегося и спящего товарища по комнате повернул на живот и стал глубокомысленно молчать, вроде никого в комнате и нет.
Поворачивая Федю на живот, я не учел, что это разным немцам да полякам, в таком положении храпеть невозможно, ё-мое… Нашим ребятам совершенно все равно как лежать, положение тела совершенно не влияет на богатырский выдох и не менее мощный вдох.
После раздавшегося стука, Федюнька так храпанул, что задребезжали раскрытые настежь окна, а я от неожиданности, чуть не сварганил лужу под ногами.
За дверью заржали… «Ну и кондиционеры у них, слышь, Нужда, как скрипят? — чуть позже, когда дверь и на повторный стук не отворилась, другой противный голос, должно быть принадлежавший Нужде, добавил. — Ладно, нет там никого. Придется переться в эту дыру вечером, когда все эти насекомые соберутся… Ну и вонь… Пошли отсюда».
Хочешь испытать судьбу, посещай ипподром или казино… Но, одев свинцовые трусы, не пытайся усидеть на ядрёном реакторе, это не испытание, это просто большая глупость, напрямую связанная с преждевременной смертью.
Исходя из этих размышлений, помогая себе руками и холодной водой, дождался федюнькиного пробуждения. Помня вчерашний рассказ о его разных видениях, поинтересовался прогнозом погоды на сегодняшний день и предсказанием событий на Нью-Йорской бирже, уж больно меня волнует этот мерзавец — индекс Доу-Джонса…
Федя услыхав вопрос, поспешно головой не крутил… Не открывая глаз, мысленно шуганув собравшихся у умывальника тараканов, уставился в потолок, после, тем же макаром исследовал пол… Все говорило о том, что обстановка благоприятствует выдаче на-гора весомой дозы информаций.
Неимоверным усилием воли он продрал глаза, нащупав ими заветный ларец в углу пятизвёздного номера, к которому и отправился. Открыл допотопный морозильный ящик, в котором толерантное местное население хранят продукты. Осмотрев пустоту, для верности даже ковырнув иней на стенках, с огорчением присвистнул и выдал бесспорный предварительный прогноз: «А жрать-то нет ничего… На пустой желудок видений нету-ти. Чтобы оглядывать естество мира, организм должен иметь внутри большую и разнообразную калорию… да, калорию…» После таких, в целом правильных слов, он уставился на меня.
Я удовлетворился этими словами и мы, соблюдая не нами написанные правила пребывания разведки в тылу врага, пошли на поиски съестного… Нашли вкусное и дешевое. Прекрасная китайская кухня, но, что ели, чтобы не метнуть харч обратно в миски — я предусмотрительно у приветливых поваров не спрашивал. После приема пищи требовалось срочно найти херсонских, «бездольных» сироток (привет друзьям Бездольным с херсонщины).
На товарной станции нашли Оксану. Она согласилась, чтобы мы посторожили ее контейнер, заполненный на четыре пятых своего объема… После её появления, вопросы дальнейшего заполнения этого металлического дома приостановились… Под свое честное слово предложил ей и сестре много заграничных денег, только чтобы в контейнере Федюнька пересек границу и попал в небо. Паспорта у него естественно не было, документы остались у некоего Борзова. Поэтому, чтобы покинуть гостеприимное Катманду оставался один путь — в небо… или море.
Оксана сперва отказалась, но после долгой, крикливой торговли, когда уже без честного слова я согласился оплатить её расходы, потери и даже доставку (вот такой я благородный и щедрый) она согласилась. Но, как уж повелось у любящих украинских женщин, деньги вперед, и не гривны, чтоб им сказыться, а настоящие доллары.
Я согласился. Пять или шесть тысяч неполученного дохода, буквально через три часа, были в зубах принесены Оксанке и главной ее компаньенше Гале. Пришлось в условиях высокогорья, побегать по имеющимся банкам, покрутиться со своей кредиткой, но деньги нашлись.
Что ж я так суетился, что ж бегал из-за бомжатки? Все потому, что уж больно жалко мне стало этого паренька, о сорока семи годочках. Деньги прах, а душу христианскую, исходя из установок моей духовной матушки Татьяны (Медникова Татьяна Георгиевна) удастся спасти. По крайней мере очень хотелось так думать.
Как девчатам было не жалко отправлять «практически» пустой контейнер в путь на родину, однако, увидев тугой «долларовый кирпич» слепленный из разных бумажек, пришлось пойти на уступки «гарному» хлопцю. И за это вам, «бескорыстные» мои ласточки, большое спасибо.
Дельта-Л слушал музыку. Качая головой он с грустью думал о том, что пришло время отказаться от мягких игрушек и переходить к более травмоопасным.
За дверью было темно и дымно. Блистающие блики не давали сосредоточиться на истреблении в себе огнедышащих драконов.
В результате всего происходящего, он потерял шляпу, и всё сразу стало кривым и бессмысленным… «Нельзя бояться ошибиться, страшнее настаивать на ошибке» — убеждал он себя в бесплодных поисках головного убора.
Пришлось слушать музыку еще раз, т. к. он ничего не понял. Музыка ускользала и не давала охватить себя. От этого, вопрос «куда разгружать щебёнку и камни?» оставался ещё долго не разрешённым.
ГЛАВА 17 Гусаров. Казахстан
После определенных сварочно-сборных манипуляций с контейнером и взятки в несколько сотенных бумажках с портретом Франклина. Загруженный, некондиционер-контейнер был отправлен на складской терминал местного аэропорта. Через два дня, после всех процедур, этот домик с барахлом внутри, попал на таможенный терминал. Еще через три дня, его под моим пристальным присмотром и под мою ответственность, как сопровождающего груз поместили на воздушное судно.
За всем этим я внимательно наблюдал, чтобы не упустить «момент Гудини», это когда в закрытом и опломбированном металлическом ящике, оказывается живой человек, который в нужный момент, под аплодисменты изумленной публики, выскакивает оттуда, как черт из табакерки.
Контролировал личным присутствием и процесс отлета, а что? Загонят домик с человечком внутри на другой борт и через месяц, где-нибудь под Веллингтоном или Пулково — получитя мумифицированный труп и изъеденную трупным ядом партию мануфактуры…
Очень не люблю болтанку, меня на море мутит, даже ради того же сохранения славянской души я не громоздился на теплоход и не плыл таким способом к родным берегам. Да, по воздуху дороже, однако под допотопный шум винтокрылой птицы летел к родным берегам.
Добрались до Алма-Аты. Борт, на котором мы с контейнером летели, загрузился новой партией альпинистов и отправился обратно на очередные покорения восьмитысячников.
Пока я проходил таможенную очистку, за стеклом со стороны суверенного Казахстана появился переминающийся с ноги на ногу мятый Федя. Для меня было загадкой, как этот последователь фокусников и гипнотизеров выбрался из ящика, но, судя по всему, ему хотелось выпить, поесть и оправиться. Поэтому и пришлось изворачиваться и проскальзывать сквозь замочную скважину навесного замка… Все три желания пассажира контейнера полностью совпадали с моими.