— Паслушай ти, сук, ест решений Политбюро о том, что вожд Лэнын должна находится в тишина, а ты, сук, все время тараториш возлэ нэго, не даеш иму покой. Будэш так дэлат, сук, я визват тебе на Политбюро. Ти понял, сук?
— Я сука? я… законная супруга, — расплакалась Надя, а потом грохнулась на пол и начала кататься по полу и рвать на себе волосы.
Ей самой стало дурно. Но больной муж в кровати вдруг стал икать и пытаться произнести слово «революция», но выходила только одна буква «е». Надя хорошо знала, что Володя не произносил букву «р» даже будучи совершенно здоровым, а если он произносит «е», значит, он хочет произнести «революция».
Она вскочила, подбежала к кровати, наклонилась к уху и произнесла:
— Да, да, Володенька, мировая революция уже совершилась, ты только поправляйся и становись у руля мировой революции. И врагов разгроми. У тебя под боком враги, а ты и не догадываешься.
— Ы, ы, ы, — то ли икнулось Ленину, то ли он что-то сказал.
Ленин едва заметно улыбнулся и провел ладонью ниже подбородка, что означало: всех расстрелять. Поскольку у Ленина и глаза были воспалены, он не увидел заплаканных глаз супруги. Но она ему рассказала об этом позже, гораздо позже, когда он немного пришел в себя. Она пожаловалась на Сталина, но тут же, пожалела о своем поступке, поскольку муж очень расстроился, потребовал ручку и бумагу. Пальцы, хоть и с трудом, но сжали ручку, а рука послушно скользила по листу бумаги. Но главное мозг. Мозг заработал.
«Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее, — писал Ленин своему ученику Сталину, — поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин».
Вождь действительно очень возбудился и разнервничался. Уже на следующий день ему стало плохо, никакого письма он уже написать не мог бы.
А пока он сел диктовать политическое завещание. Почти шесть страниц за несколько дней. Это просто чудо. Зло и желание отомстить Кобе руководило Лениным, но вскоре он успокоился. Будучи возбужденным, политического завещания не напишешь. Он назвал и охарактеризовал много фамилий, в том числе и Кобу Сталина и дал ему отрицательную характеристику. Характерно, что вождь не назвал ни одной фамилии, кого он рекомендовал бы после себя управлять государством и руководить партией. У каждого из перечисленных были недостатки. Даже сейчас прекрасно понимая, что его политическая карьера подошла к концу, он не смог, не хотел назвать имя своего приемника. Он до последнего дыхания видел себя в этой должности.
Ленин отдал Наде текст Завещания, а сам лег почивать. Вскоре пришло извинительное письмо от Сталина. Сталин не медлил с ответом. Но ответ был в неуважительной форме, как бы подчеркивал, что Джугашвили твердый орешек.
«Мой сказал, — пишет Джуга, — Над. Конст. ви нарушайт режим. Нельзя играть жизнью Ильича. Впрочем, если вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен взять назад сказанное выше слова, то я их возьму назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя вина и чего собственно от меня хотят. И. Сталин».
Но этот ответ Ленин не смог осмыслить: приступ болезни возобновился с новой силой. Несколько раньше, когда больной был в полном сознании, он просил Сталина доставить ему цианистый калий, если нет надежды на выздоровление. Сталин обрадовался и стал думать, как бы осуществить задание, а точнее просьбу, но сейчас, когда Крупская пожаловалась, он вынужден был отказаться от этой просьбы. Мало того, он рассказал членам Политбюро о просьбе вождя.
Все запротестовали, замахали руками, ахали, охали. Да как можно? Гений не имеет права лишать себя жизни, поскольку его жизнь принадлежит пролетариату России и всего мира. Молодец Коба, что доложил, а не тайно от всех тут же бросился выполнить просьбу вождя, который намеревался лишить себя жизни, а пролетариат России и всех стран остался бы сиротой и над всем миром наступил бы беспросветный мрак на длительный срок, измеряемый тысячелетиями.
Сталин еще выше поднял голову. Он прекрасно понимал, что вождь никогда больше не встанет у руля социалистического государства, а, следовательно, ему Генеральному секретарю карты в руки. Вот только этот еврей Бронштейн стоит у него на пути. Надо его отодвинуть, а потом и устранить.