Изредка хозяйничал во дворе. Марина помогала ему, выполняя единственную работу, которую ей разрешали: поливала цветы.
Если был ветер, она проводила большую часть времени дома и, уронив книгу на колени, следила за бесконечной игрой моря.
Перед окнами росли каштаны: широкие листья и белые свечи цветов. Каштаны гнулись на ветру, тяжко взмахивая ветвями, словно пробуя освободиться от невидимых и цепких пут. Свечи цветов, облепленные листьями, неожиданно скрывались, потом появлялись вновь. Марина следила за ними и беззвучно смеялась. Там, где она жила, каштаны не цвели.
По вечерам иногда поднималась температура, и Марину укладывали в кровать раньше обычного.
— Это ерунда, — говорил Алексей. — Это дело поправимое. У нас на работе один вот так же болел, а потом начал закаляться и сейчас медные пятаки гнет.
— Алеша! — доносился укоризненный голос Полины Ивановны. — Ну зачем ей гнуть медные пятаки…
Алексей подмигивал, Марина смеялась. Вообще, когда он возвращался, все болезни пропадали. Через несколько дней он купил для нее синий тренировочный костюм и заставил по утрам вставать вместе с ним. Марина прыгала со скакалкой между клумбами и гнулась в разные стороны, как приказывал Алексей.
Игра эта начинала ее увлекать; вызывала лишь сожаление неумолимая серьезность Алексея, который не разрешал на зарядке даже улыбаться или отдыхать больше положенного времени.
— Завтра прибавим упражнений, — говорил он. — Будешь делать по десять наклонов…
Потом игра кончилась, и Марина стала выбегать на зарядку одна. Алексей устроился на завод, с которого уходил в армию. «Клепал», по его выражению, ножи для комбайнов. «Самая главная деталь, — пояснял он. — Попробуй-ка поработать без ножа».
У него не было второстепенных дел. Марина привыкла к этому и верила.
По вечерам Алексей садился за учебники и стискивал голову кулаками. Готовился в институт. Лежа в кровати, Марина видела сквозь щели в перегородке свет его лампы и огромную изломанную тень, когда он расхаживал по комнате. Конечно, только Алексей с его железным здоровьем мог спать по четыре часа в сутки и выглядеть отдохнувшим. Марина, ничего не делая, чувствовала себя к концу дня совершенно измученной, и, глядя на склоненную под лампой голову Алексея, думала, засыпая: «Удивительной выдержки человек…»
Часто она просыпалась, когда Алексея уже не было дома. Только теплые квадраты солнечного света лежали на полу.
Погода наконец установилась, и ей предоставили полную свободу. Нашлись подруги. Через два дома жила Галка Рязанкина, черная как смоль девочка, с которой было интересно дружить, потому что она всех знала.
По утрам они загорали на пляже. Мальчишки издали, собравшись, постреливали камнями. Камешки падали рядом, но Марина с Галкой продолжали вести разговор с таким непринужденным видом, как будто, кроме них двоих, во вселенной никого не было. Море струилось между ресницами, казалось ласковым и теплым. От песка поднимался жар.
— Ужасно нахальные ребята в нашем переулке, — говорила Галка, встряхивая косами. — Откуда такое воспитание?
И они принимались с таинственным видом обсуждать проблемы воспитания; смотрели друг на друга, ища сочувствия. А глаза кричали о другом. Галка свободно рассказывала о тех мальчишках, которые были ей симпатичны. Марине стоило больших усилий не говорить об Алексее.
Вволю назагоравшись, так что головы начинали потихоньку вызванивать, шли к Морскому клубу. Те самые Яхты, которые царапали острыми парусами горизонт, Марина могла теперь разглядывать вблизи. Первое впечатление от прогулки на яхте было волшебным, но пропало быстро, как всякое первое впечатление; впрочем, появилось чувство уверенности, словно не было разницы между плаванием вблизи берега и кругосветным путешествием.
Однажды во время такого плавания Галка, сама того не подозревая, открыла Марине тайну Алексея. По ее словам, Алексей был знаком с женщиной. Марина замолчала, потрясенная. Впервые слово «женщина» показалось ей страшным, впервые она ощутила дикую, тоскливую беспомощность, знакомую только во сне… Но на этот раз пробуждения не наступило. Через несколько дней она увидела их вместе. В парке. Это была высокая крашеная блондинка с черными подведенными ресницами, в коротком платье, смело открывавшем загорелые стройные ноги.