— Тебе! — протестующе крикнул Славка.
Петька с трудом разлепил губы и зыркнул глазами:
— Ей!
Славка помог Марине завязать пояс и принялся за прежнюю работу. Воды в трюме прибавилось. Видно было, как вода плескалась вокруг мачты. Выбившись из сил, Славка подошел к Фелюге. Тот, наклонившись, что-то крикнул. Славка затряс головой.
— Плохо идет! — услышала Марина. — Надо делать оверштаг…
Поняв команду, Славка мигом очутился у левого стакселя. Петька жестом позвал Марину и, схватив за руки, прилепил ладони к рулю.
— Держи так! Поняла?
Отвечать согласием не имело смысла, потому что Петька, отдав распоряжение, уже не смотрел на нее. Марина изо всех сил сжала пальцами толстый деревянный комель. Петька взялся за правый стаксель.
— Приготовиться! — крикнул он. И через паузу резко: — Оверштаг!
Правый трос свободно повис; с левого борта Славка навалился на держатель всем телом и застыл. Марина не сразу поняла, что случилось. Мачта треснула, как будто прозвучал выстрел. Славка не успел закрепить трос. Петька рывком отшвырнул его, освободил левый стаксель и вновь закрепил свой. Мачта уцелела, но момент был упущен, парус беспомощно захлопал на ветру. Следующая секунда была полна ужаса. Повторить маневр они не успели. Яхта потеряла ход. Вода, скопившаяся в трюме, прилила в носовую часть, и яхта, высоко задрав корму, скользнула в пучину волн.
Марина ослепла от брызг, наглоталась воды, прежде чем пояс вытащил ее на поверхность. Она увидела небо над головой и Славку, совсем рядом. Славка протянул руку. Он сидел на самой верхушке мачты, обхватив ее ногами. Только теперь эта верхушка еле выдавалась из воды.
Марина чуть не потеряла память от страха, чувствуя, что волны уносят ее от мачты. Но Славка в отчаянном усилии дотянулся до нее и схватил за пальцы. Он помог ей устроиться и усадил на перекладину, потом что-то начал говорить, утешать. Но она, ничего не понимая, смотрела прямо перед собой, топила взгляд в бежавших навстречу волнах, словно хотела остановить их. А волны все бежали, бежали впереди и позади шатавшейся скользкой мачты, как будто нигде на всем белом свете не было клочка твердой земли.
Когда наступила ночь, они не удивились; счет времени потерял всякий смысл. Среди бесконечного однообразия бегущих волн целый век был так же мал, как исчезнувшее мгновение.
Яхта врезалась метровым килем в морское дно и стояла прочно, выставив над водой спасительную мачту. Но Марина продрогла насквозь и не надеялась удержаться на ней до утра. Петька Щеголев погиб. Теперь очередь была за ними. Уверенность, что помощь подоспеет вовремя, несколько раз покидала их и потом возвращалась вновь, стоило лишь появиться любому спасительному признаку — то ветер упал, то волны показались тише, то пробилась луна сквозь бегущие облака… К полуночи, если об этом можно было судить по тонкому серебряному диску, над водой стал сгущаться туман. И это было самое страшное. Туман делал поиски безнадежными. Один раз обоим показалось, что вдали простучала моторка. И они принялись кричать, пока не убедились, что усилия напрасны. Скоро Марине стало казаться, будто моторки застучали кругом. Но это был сон. В забытьи она понимала, что это забытье. Мир утратил реальные черты. В один из таких моментов она побывала дома, увидела знакомую, обитую дерматином дверь, знакомый коридор; только в комнатах все пусто и странно, точно это была не их квартира и вообще не квартира, а одинокая башня среди бушующих волн, которые с жадностью подступали со всех сторон и казались живыми.
Потом стены раздвинулись, и перед ней бесшумно метнулась черная тень огромной яхты. И Марина закричала, забила ногами. Так ее кричащую и сняли с мачты. Рядом оказался Алексей. Потом приблизился Славка. На нем был китель широкий и длинный, почти до колен.
— Фелюга погиб, — сказал Славка.
Море у берега было усеяно движущимися огоньками.
— Вас искали все, — сказал Алексей. — Просто мы угадали самый точный маршрут.
Через несколько дней она уезжала по вызову родителей. На аэродром ее сопровождали старики. Полина Ивановна была огорчена, и Марина, как могла, старалась ее утешить. Она говорила себе, что рада предстоящему отъезду, что Алеша не поехал провожать ее из-за того, что не хотел, а вовсе не потому, что был действительно занят и не мог поменяться сменами. Говорила о том, что все кончено.
И все-таки ждала.
Алексей примчался на аэродром в последний момент, размахивая огромным букетом багряных гвоздик. Окружающие разом повернулись к нему. Он вручил букет Марине, неловко поцеловал и сказал с небрежным видом, не покидавшим его ни при каких обстоятельствах: