Вербованные подрабатывали, разгружая вагоны с углем, тесом, загружали картошку, муку, кирпич. Прошло немало времени, прежде чем она научилась их различать. И каких людей обнаружила! Что стоил Пашка Чулюгин, белобрысый богатырь, добродушный, как все богатыри, поднимавший одной рукой сцепившихся хлопцев. Дружил с ним Сашка Гурьянов — ее первая и безответная любовь. Поленька опоздала, не успела подрасти. Приехавшая с вербованными ребятами Дамира уже следила за Гурьяновым влюбленными злыми глазами и ревновала к случайному взгляду, к любой улыбке.
Ничего в нем не было особенного: соломенная шевелюра, блеклые голубые глаза, крупный нос. Он и выделялся среди других парней из-за откровенной Дамиркиной ревности. От природы или от этой безумной любви, глаза его вечно лучились насмешкой, — может, лишь это и было в нем необычно. Но за все пролетевшие, промелькнувшие годы Поленька так и не перестала думать, что, будь с ней Гурьянов, жизнь могла бы сложиться иначе.
Они заметили ее в те времена, отличили в пестрой стайке девчат. Чулюгин не раз, кинув летучий взгляд, гудел басом:
— Малышню не трогать… Не обижать!
Услышав этот бас, Поленька всегда становилась уверенней и храбрее.
С Павликом же они не должны были встречаться. Все было против, и прежде всего ее чувство. Уж если надо было придумать типичного сорванца, выразителя озорных выходок и злых шуток всей этой серой массы вербованных, то надо было брать Павлика. Хоть ни силой, ни глоткой он не отличался, был высок, и тощ, и длиннорук, и ничего не запоминалось на его лице, кроме глаз. Некрасиво выглядел, нескладно, молодо, неотесанно.
Можно было отыскать в нем, при известном усилии, доброту, настойчивость, порядочность, храбрость, нежность, даже некоторую начитанность. Не было только одного во все времена, напрочь отсутствовало важное, на ее взгляд, свойство — изящество; костюмы и пальто болтались на нем как на вешалке, даже часы электронные без стрелок, которые вручили ему недавно за какое-то дело, выглядели на его худой, поросшей черным волосом руке, как хомут на теленке. Единственным нарядом, подходившим ему, были кирзовые сапоги, ватные брюки и телогрейка. Шапку он в те времена носил редко, полагая, что смолистый чуб надежно защищает от ветра, снега и дождя.
Само собой вышло, что представление о вербованных как о безликой однообразной массе скоро разрушилось, и оказалось, что вовсе они не примятые и серые, а орлы, молодцы, которые ни в чем не уступали местным парням.
Первую зиму вербованные еще дрались с местными ребятами, и ходить, к примеру, в клуб даже девчонкам было так страшно, что жуть брала. Обязательно потом у входа собирался темный кружок и слышен был страшный треск палок и кулаков. А то и вот — разбегается толпа, и несут одного, черной кровью залито лицо, голова до земли. Пашка Чулюгин! Какая же мощь нужна была, чтобы его свалить.
У Поленьки перехватывало дыхание от ужаса. А каково было тем, кто в кругу?
И все равно не ходить в клуб было невозможно, когда синие ночи опускались над белыми снегами, небо казалось высоким, счастье близким, а воздухом нельзя было надышаться; ноги сами несли туда по синей тропе.
Теснота была, домик маленький, одна лампочка над красным кумачом. А ничего дороже не было тех ступенек, по которым поднимались, стуча сапожками и оглядываясь, тех скамеек, где важно было сразу углядеть единственное место, от которого зависел вечер, зависел час и даже первый миг. Важно было увидеть сразу, где «он», не обязательно рядом с ним садиться, пусть бы «он» смотрел на нее или, наоборот, не видел бы, а вертел головой и старался угадать. Тут много значил каждый взгляд, каждый жест и расстояние в скамейках. А «он» был разный. Сначала Сашка Гурьянов, потом вместе Сашка Гурьянов и Вихляй, потом один Вихляй, потом Вихляй и Павлик.
Весной, когда строительство развернулось вовсю, вражда между вербованными и местными сама собой унялась. Работа сблизила и всех поставила на одну доску.
Девчата, Поленькины подружки, долго еще не могли унять дрожь в коленках после зимних баталий, а недавние поединщики уже обменивались папиросами, пили сообща брагу по выходным и распевали, обнявшись, «От полудня до заката…».
Поленька уже встречалась с Вихляем, когда к ней привязался парень из вербованных. Познакомились они на вечеринке у Нюшки Агаповой. Танцуя с ней, парень просто потоптался на одном месте и усадил с таким видом, будто оказал честь. После снова пригласил, но она не пошла.