— Благодарю, Поленька, нет! Не будь ты женой товарища, все бы положил, наплевать мне, что у тебя было, что говорят и что еще скажут. Босиком бы побежал. Без ног, на руках. Все бы сделал. Но переступить через это не могу.
— Спасибо, Миша, — с печалью сказала Поленька, следя за ним и понимая, что он уходит из ее дома в последний раз. — Если у тебя когда-нибудь будет дочь, пожалей ее и не слишком строго суди. У дочерей трудные судьбы.
Хотя смотрела Поленька печально и говорила грустным тоном, в глубине души она не чувствовала ни печали, ни грусти. Едва за Михаилом закрылась со стуком дверь, она вскочила и заметалась по комнате.
— Ну ладно! — говорила она вслух, в беспорядке переставляя мебель, отшвыривая стулья, которые попадались на пути. — Ну спасибо. Освободил! Мог бы сделать это благороднее. Погоди же, теперь все задрожат, все удивятся.
И ей хотелось, чтобы все дрожали, удивлялись и завидовали отныне ей. Счастье Тони Морозовой? Дура была она, когда думала, что ей достаточно тихого семейного болотца и пьяненького мужа, воображающего себя героем. Теперь наконец перед ней открылась дорога. В силах своих, в красоте и в праве она была уверена. Теперь она знала, чего добивалась и к чему шла. Несколько минут спустя уже с жестокой радостью думала о том, как хорошо, что Павлик не приехал. Потому что, окажись он рядом, все терзания и неудовлетворенность начались бы для нее сначала.
«Ты еще приедешь! — говорила она, думая о Павлике. — Поглядишь сюда, на дом. И заплатишь полной мерой…» Что будет «полной мерой», Поленька не договаривала даже для себя, охваченная мстительным чувством, ибо любая конкретно обдуманная месть ей казалась малой.
Постепенно в ней крепло чувство, что начнется теперь жизнь новая, к которой она была уготована с рождения; в этой новой жизни должна быть обращенная к ней всеобщая любовь и восхищение, все то, чего раньше она лишала себя, — подарки, наряды, счастье.
Долго она сдерживала себя, уступая какому-то незримому давлению обычаев, нравов, чужого мнения. Теперь вдруг с легкостью обнаружила, что никакого давления в самом-то деле не было, она выдумала его. У нее возникло чувство, будто она долго спешила куда-то, тащилась в непогодь. И теперь, сбросив прежние одежды и облачившись в новые, застыла, освобожденная, вольная, на пороге новой жизни. И эта новь нужна была ей для мести.
9
Прошел год, и Павлик появился в тот момент, когда она более всего была готова к этому и лучше вооружена. За ней ухаживал самый таинственный и респектабельный из всех людей, которых она знала до сих пор, — полутурок-полуараб Арсалан по фамилии Малуси.
Арсалан подъезжал за ней на машине, вызывая переполох в соседних домах. Машина у него была иностранная, из трофейных. Называлась красиво: «опель-олимпия». Арсалан был ошеломляюще изящен и вежлив. Познакомил их Бойков Иван Филимонович, начальник Тишковской автобазы, мужчина щедрый, огромного роста, балагур, холостяк, влюбленный в Поленьку. Влюбленность его, впрочем, была скорее платонической и не доставляла Поленьке хлопот.
На одном из званых вечеров у Бойкова появился Арсалан, и Поленьку как громом поразило. Сладко заныло под сердцем от страха и предчувствия безошибочности выбора. Хозяин, еще более располневший за лето, спешил, раскрыв объятия, встретить гостя. В передней они долго целовались.
— Фронтовой друг! — сказал Бойков, хотя Поленька точно знала, что на фронте Иван Филимонович не был по причине больной печени.
В доме Бойкова собралось человек пятнадцать. Арсалан весь вечер сыпал анекдотами и поднимал тосты, распуская улыбку и нагибая голову, точно прячась в окопе за громадой душистых, пропахших табаком усов.
Поленька хохотала, Иван Филимонович старался запомнить анекдоты, пересказывал вслух и тотчас забывал. Арсалан смотрел на Поленьку из своего окопа, словно изучал. Она смеялась ему в глаза, не пугая, однако, вызовом. Давно по одному виду мужчины она научилась точно угадывать, какая женщина ему нужна. У нее был дар. Скромная? Пожалуйста. Грустная, возвышенная душа? Нет ничего проще! Опытная, знающая толк в любви? На любителя, причем редкого. Этот искал чистоту и наивность. Такая роль была прямо создана для Поленьки.
Арсалан удивился, когда она согласилась заехать к нему по пути домой на его же машине. Она чувствовала это изумление в подрагивании пальцев на руке, в наклоне головы, сиянии усов. Он не мог поверить своей удаче и решал, очевидно, загадку, кто же перед ним — куртизанка или святая наивность? Поленька собиралась доказать ему последнее.