– Быкам нужны коровы. А я не корова, а коза какая-то, – опечалилась Женя, осознав, что пляж для нее не самое выигрышное место. Но – она же не выигрывать туда едет, а отдыхать. Или все же выигрывать?
– Лебедева! Отставить пессимизм! Я вылетаю на метле. Открывай двери.
Положив трубку, Евгения со вздохом покосилась на вещи. Сейчас приедет Ася, станет смеяться, критиковать и выкидывать самое необходимое. Нужно подготовиться к нападению. Может, чайник все же отложить?
Но подготовиться Женя не успела, потому что раздался звонок в дверь.
– Правда, что ли, на метле прилетела, – пробормотала она, щелкая замками.
– Надо спрашивать: «Кто там?» – проговорил Эдик, по-хозяйски вдвигаясь в квартиру с букетом наперевес.
– Ты чего пришел? – оторопела Женя.
К визиту бывшего жениха она не была готова ни морально, ни физически. Женя только что временно перестала убиваться о загубленных годах ожидания и стояла непричесанная, ненакрашенная и в старой футболке. Кто расставался с мужчиной, тот знает, какая это драма – случайно столкнуться с бывшим не при полном параде. А Евгения была не то что не при полном параде, она была как наполеоновская армия в период отступления – хуже некуда.
– Ты не рада? – Жбанский искренне удивился. Таким тоном этот вопрос задают мужья, вернувшиеся не вовремя из командировки и начинающие прозревать.
– А должна обрадоваться? – усмехнулась Женя. А что ей оставалось? Не изображать же нежную фею, стоя в разобранном виде. – И чего ты один? Даже странно. Я думала, для тебя норма – ходить в мою квартиру с девицами.
Надо было молчать. В таких случаях всегда лучше молчать, поскольку обиженное подсознание выворачивается наизнанку, словно старый карман, вываливая весь неприглядный, скопившийся там за долгое время, мусор. Позже понимаешь, что каждое второе, а то и каждое первое слово было произнесено зря. Евгения все это осознавала, но остановить себя не могла. Прямо как прорванная водопроводная труба, из которой хлещет и хлещет. А аварийная служба в лице Муравской запаздывала.
– Женечка, ты в тот раз все неправильно поняла…
– А-а-а, я ж забыла! Ты у нас человек творческий! Сочинил версию и сейчас будешь меня обвешивать лапшой? Уши подставлять?
– Евгеша, не надо так!
– Не называй меня Евгешей! И убирайся вон из моего дома!
– Еще недавно ты называла его «нашим»…
– Я ошибалась! Кыш отсюда!
– Я не могу «кыш»! – оскорбился Эдик. – Ты забыла, что мне жить негде? Это не по-христиански.
– Чего-о-о? – взревела Женя, окончательно войдя в штопор. – Ты считаешь, меня это должно волновать?
– Ты раньше не была такой, – набычился Эдя и спрятал цветы за спину. Вероятно, передумал дарить. Он топтался в узкой прихожей, а букет маячил сзади, словно павлиний хвост. Судя по оттопыренной губе, кавалер обижался.
– Да, жить было проще – рога за косяки не задевали, – согласилась Евгения, злобно раздув ноздри. Она, конечно, была девушкой позитивной и неконфликтной, но не до такой степени, чтобы постелиться кому-то под ноги половой тряпкой.
– Ты все неправильно поняла!
– А что, было еще страшнее? Ты тут спал не с бабой, а с мужиком? И это его помада на моей посуде?
– Пошло! Перестань, тебе не идет!
– Эдя, мне рога не идут больше, чем все остальное. Они вообще мало кому идут. Лосей в расчет не берем. Давай сократим время твоего официального визита. Если ты пришел мириться, то напрасно. Аудиенция окончена.
– Я пришел объясниться.
– Такое ощущение, будто далее последует вызов на дуэль. Какие, однако, у нас манеры, – процедила Евгения, представляя, как молотит Эдика букетом по хребту. За все – за обманутые надежды, унижения, любимое голубое полотенце, которое пришлось выкинуть.
– Ты не должна так со мной разговаривать! Я действительно был неправ, когда дал ключи другу. Но я не знал, что он меня подведет! Раньше Витька такого никогда не делал!
– Раньше? – ахнула Женя. – То есть он у нас на абонементе был?
– Ну и что? Это же не я находился тут с женщиной! Почему ты не радуешься?
– Действительно, – пробормотала Женя. – Почему я не радуюсь? Какая-то я нынче странная. Не иначе – съела что-нибудь.
– Ты обвинила меня в измене, – напомнил Эдик тоном, который подразумевал необходимость извинений, приседаний и, вероятно, сатисфакции.
– Особенно мне нравится, что друг Мишка трансформировался в Витьку. Или они тут на пару зажигали?
– А что Мишка? – не понял Эдик.
– В прошлый раз ты говорил, что дал ключи какому-то Мишке.
– Я ошибся! – бодро выпалил Жбанский, опасливо отступив к двери. Видимо, догадывался, что последствия подобной ошибки могут быть серьезными.