Словно прочитав мои мысли, незнакомец наклонился вперед и схватил со столика бутылку пива. Он сделал глоток и откинулся на спинку.
– И то верно. Даже кроксы снимать не придется, – продолжала Шади. – Как бы то ни было, я только что переоделась и приступила к работе. Но все равно дай мне знать, если в подвале найдешь наркотики или кожаные наручники.
Я повернулась спиной к соседской веранде.
– Я не собираюсь проверять это, пока ты не приедешь.
– Шантаж? – ответила Шади.
– Возможно, – сказала я. – Люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – ответила она и повесила трубку.
Я повернулась к кудрявой голове, то ли ожидая, что он заговорит со мной, то ли раздумывая, не стоит ли мне самой представиться ему.
Проживая в Нью-Йорке, я была хорошо знакома со своими соседями. Но здесь все было по-другому, это был штат Мичиган. Отец рассказывал мне, как он рос на Северном медвежьем берегу, и я подозревала, что в какой-то момент мне придется одалживать местному соседу сахар. «Не забыть купить сахар», – отметила я про себя.
Я откашлялась и попыталась по-соседски улыбнуться. Мужчина наклонился вперед, чтобы сделать еще один глоток пива, и я крикнула через щель между досок:
– Извините, что побеспокоила вас!
Он неопределенно махнул рукой и перевернул страницу какой-то книги, лежавшей у него на коленях.
– А что тревожного в работе руками как форме валюты? – протянул он хриплым скучающим голосом.
Я поморщилась, ища ответ – любой ответ! Мой отец знал бы, что сказать, но у меня в голове была такая же пустота, какую я видела всякий раз, когда открывала новый вордовский документ.
Ладно, может быть, за последний год я стала кем-то вроде отшельника? Может быть, я не совсем понимала, чем занималась весь прошлый год, потому что совсем не навещала маму, не писала ей и не очаровывала соседей своими носками?
– Как бы то ни было, – сказала я, – теперь здесь живу я.
Словно прочитав мои мысли, он равнодушно махнул рукой и проворчал:
– Дай мне знать, если тебе понадобится сахар.
Но он ухитрился сделать так, что это прозвучало как «Никогда больше не заговаривай со мной, пока не заметишь, что мой дом горит. Но даже тогда сначала прислушайся к сиренам».
Вот вам и гостеприимство Среднего Запада. По крайней мере, в Нью-Йорке наши соседи приносили нам печенье, когда мы переезжали оттуда. (Должно быть, печеньки были без глютена.)
– Или можешь спрашивать, если потребуются указания, как добраться до ближайшего секс-шопа, – добавил сосед, которого я уже мысленно прозвала Ворчуном.
Жар вспыхнул на моих щеках – румянец смущения и гнева. Слова вылетели прежде, чем я успела подумать:
– Я просто подожду, пока твоя машина отъедет, и последую за тобой. – Он засмеялся удивленным грубым смехом, но все еще не удостоил меня взглядом. – Приятно познакомиться, – резко добавила я и поспешила обратно через раздвижные стеклянные двери в безопасное пространство дома, где мне, возможно, придется прятаться все лето.
– Лгунья, – услышала я его ворчание, прежде чем успела захлопнуть дверь.
Глава 2
Похороны
Я не была готова осматривать остальную часть дома, поэтому села за стол и начала писать. Как обычно, пустой лист обвиняюще смотрел на меня, отказываясь заполняться словами и символами, сколько бы я на него ни смотрела.
Есть одна фишка написания текстов в стиле «Долго и счастливо» – чтобы их писать, вы должны и сами верить в счастливые концовки. И что касается меня, я в них верила. Вплоть до дня похорон моего отца.
Мои родители, да и я сама, уже прошли через многое. И почему-то мы всегда выходили из передряг более сильными, чем прежде, с большей любовью друг к другу. Меж нами было больше смеха, чем раньше. Была, правда, короткая разлука, когда я была ребенком, и мама тогда начала чувствовать, что она потеряла саму себя. Она начала подолгу смотреть в окна, как будто могла там увидеть себя живущей полноценной жизнью и понять, что ей нужно делать дальше.
Когда же папа вернулся, у нас на кухне были танцы, объятия и поцелуи в лоб. Там же, на кухне мы держали совет по поводу первого маминого онкологического диагноза, а потом был безумно дорогой праздничный ужин, когда стало ясно, что мама победила рак. Мы ели так, как будто были миллионерами, пили их дорогое вино и мою итальянскую содовую и смеялись так, что пузыри от напитков отдавали в нос. Мы гуляли так, будто медицинский долг за лечение не довлел над нами, как будто мы могли позволить себе тратить деньги впустую. А потом рецидив заболевания и новая жизнь после мастэктомии. Уроки керамики, бальные танцы, йога, марокканская кулинария. Ими мои родители заполняли свою жизнь, полные решимости не оставить себе ни минуты свободного времени. Были и долгие поездки на выходные, чтобы повидаться со мной и Жаком в Нью-Йорке. Во время поездок в метро мама умоляла меня перестать потчевать ее историями о наших тупоголовых соседях Шарин и Карин. Только представьте себе, что эти курицы регулярно подкладывали под нашу дверь информационные брошюры «Плоская Земля». Мама хохотала до упаду, а папа в разговорах с Жаком развенчивал теорию плоской Земли.