Я последовала за ней, подпрыгивая на обжигающем песке, огибая тела, распростертые на одеялах. Прохладная вода охладила мои ступни, но обожгла тело.
— Так кто же отвез тебя? — спросила Робин, возобновляя разговор.
— Шел.
— Как он поживает?
— Прекрасно. Однако вопрос остается: как я поживаю?
— Хорошо. Как ты поживаешь?
— Знаешь, легче не становится, — вздохнула я.
— Что не становится легче?
— Дети. Или лучше сказать, иметь детей. Когда Шел был маленьким, я думала: вот он вырастет, станет легче, я перестану все время волноваться о нем… пытаться защитить его. Но теперь он вырос, а я беспокоюсь о нем больше, а не меньше.
Робин молча и снисходительно слушала мои нервные излияния, возможное последствие вчерашней размягченности. Безумие — побочный эффект господства здравого смысла.
— Когда он пошел в школу, я боялась, что его украдут с детской площадки… что автобус попадет в катастрофу, — продолжала я. — Я ненавидела ходить в торговый центр. Он никогда не хотел держать меня за руку… а там было столько народу, столько странных людей… готовых схватить его…
— Моя золовка не успокаивается даже когда мой племянник спит, — сказала Робин. — Она заходит в его комнату несколько раз за ночь, чтобы проверить… чтобы убедиться, что он еще дышит.
— О да. Я тоже это делала. Все матери делают это некоторое время.
— Моему племяннику десять лет!
— Думаю, что она зашла слишком далеко. Однако я могу понять ее. Я заглядывала в комнату Шела в два часа в воскресенье и прислушивалась к признакам жизни, следила, поднимается ли и опускается одеяло.
— В два часа? Дня?
— И потом еще секс, — продолжала я. — Когда я была подростком, наверное, и мои родители волновались из-за секса. Хотя им и не следовало: я была ужасная недотрога…
— Я не удивляюсь…
— Знаешь, именно это ты сказала в моем сне.
— Я была в твоем эротическом сне?
— Не волнуйся. Мы просто разговаривали.
— Ну да! — засмеялась Робин.
— Так на чем я остановилась? Ах, да. Секс. Когда средства массовой информации предупреждали о герпесе и бородавках на половых органах, я была счастлива, что Шел еще мал… что хоть об этом мне не надо беспокоиться. И что же? Он вырос, и теперь я должна волноваться из-за спида. Смерть — побочный эффект секса. Как я сказала, становится труднее, а не легче. И чем старше они, тем труднее. Ты не поверишь, что он говорил мне в последнее время!
— Но есть и компенсации, Алисон! В отличие от мужей дети ценят то, что для них делают, — сказала Робин.
— Если и ценят, то очень старательно это скрывают!
— Но ты же чувствуешь его любовь.
— Иногда я думаю о том, что Шел не говорил, что любит меня, с трех лет. Поэтому я иногда беспокоюсь, что не даю ему всего, в чем он нуждается, что он недоволен, что когда-нибудь ему понадобится психиатр… и он скажет своему психиатру, что винит меня за все плохое, что случилось в его жизни… что он ненавидит меня.
— Может, мне и повезло, что у меня нет детей — ни болезненных родов, ни волнений, — неуверенно сказала Робин.
— Родовые схватки… Роды — самое легкое! Послеродовые боли — самое страшное. Врач говорит, что они длятся несколько дней. Ха-ха! Они длятся всю жизнь, — я снова вздохнула. — Но, несмотря на тревоги и все остальное, Шел — самое главное в моей жизни. Я не могу представить, что бы делала без него.
— Ну, Алисон, ты скоро это выяснишь. Вот увидишь: как только он устроится в Чикаго, ты не будешь столько волноваться, — сказала Робин, пытаясь закрыть эту тему, а на самом деле подбрасывая поленья в костер моих тревог.
— Ты шутишь! Я сойду с ума. Я уже схожу с ума. Чем дальше он уезжает, тем больше я волнуюсь. Чем больше я не знаю, тем больше я волнуюсь! Правда в том, дорогая подружка, что волнение — побочный эффект материнства, — закончила я в полном изнеможении.
— Ммм, — пауза. — Что новенького насчет Айры? — спросила Робин, закрывая детскую тему.
— Ничего особенного. А что ты делала в квартире Марти Стейнера?
— Ничего особенного.
Глава десятая
Зеленая
Я потела у кромки воды, рассказывая Робин о злоключениях воспитания ребенка, когда Марти появился из пены морской и приземлился у наших ног.
— Сегодня самый жаркий день за все лето, — обратился он к нам, вставая и поправляя маленькие откровенные черные плавки, стирая соль с глаз, взъерошивая кудрявые волосы.
— Привет, Марти, — промурлыкала Робин тоном, который показался мне неуместным. — Вы знакомы с Алисон Даймонд?