— Не могу поверить, что интеллигентная женщина может выйти замуж из-за тела, — я попалась на крючок.
— Меня это не удивляет.
— Ну, это слишком простое объяснение, — сказала я, игнорируя ее замечание.
— Может, и простое. Правда заключается в том, что я не могу понять, как Марджори все это удавалось.
— Что все?
— Все. Она казалась такой… я не знаю… такой незаметной… как мышь, и все-таки ей удалось получить престижную работу, содержать квартиры в Кенте и Филадельфии… и Верзилу. Хотя он в конце концов ее бросил.
В моем мозгу замелькали разные образы. Марджори, ее муж Дуг. Я представила Марджори в свободном падении, с разлетевшимися рыжеватыми волосами, широко открытым в крике ртом.
—… готов к Чикаго? — услышала я слова Робин.
— Что?
— Я спросила, Шел готов к отъезду?
— Собирается, — коротко ответила я.
— А ты готова? Сейчас, когда он уже почти выпорхнул из гнезда?
— Я не знаю. Я… мне не хочется говорить об этом, — нетерпеливо ответила я, вспоминая, что вообще не хотела говорить, а уж о Шеле особенно.
— С тобой все в порядке? — спросила Робин. — Ты сегодня какая-то взвинченная.
— Я плохо спала. Проснулась в середине ночи от… я не знаю… тошноты… головокружения.
— Ты хочешь сказать, комната кружилась?
— Нет. Не комната. Голова кружилась. И тошнило.
— Знаю. Как в лодке. Тебе следует посоветоваться с врачом. Сейчас вокруг столько кишечного гриппа.
Безобидное и рациональное объяснение Робин поддержало меня. Я выпрямилась и внимательно оглядела свою летнюю подругу. Робин (малиновка) соответствовала своему имени. Худенькая, с высокой талией, с выпуклой грудной клеткой и по-цыплячьи тонкими ногами, она была очень похожа на птичку. Она даже ходила как птичка: быстро, с высоко поднятой головой, при каждом шаге взмахивая согнутыми в локтях руками. Острый носик направлен к небу, круглые темные глаза всегда настороженно глядят из-под копны коротко остриженных каштановых волос, пламенеющих на солнце. И всегда такая уверенная, сдержанная, контролирующая себя… и других.
— Вероятно, ты права. Вирус, — ответила я. Солнце исчезло за облаком, и я сняла очки, выставив на обозрение темные круги под глазами.
Наклонив слегка голову к правому плечу, Робин смотрела на меня, усиливая свое сходство с птицей. Хотя на самом деле она просто была глуха на правое ухо — последствие детской свинки.
— Ты выглядишь разбитой, Алисон. А я надоедаю тебе своей болтовней, да? Ну, отдыхай.
Она вскочила, схватив полотенце.
— Когда приедет Элиот? — спросила я, тут же пожалев о своем вопросе. Элиот Кристэл, муж Робин, акушер-гинеколог, преданно появлялся каждый уик-энд, когда не дежурил в больнице, то есть раз в месяц плюс один вечер на неделе.
— Или сегодня поздно вечером, или завтра утром, — ответила Робин, снова садясь на свое полотенце. — Я говорила с ним вчера, и он сказал, что, возможно, ему придется дежурить, но надеюсь, этого не случится. Я очень скучаю.
Я узнала тоску в голосе Робин. Вожделение. Мы замолчали.
Солнце вышло из-за облака, я снова надела очки и откинулась в шезлонге.
Вожделение! Да, я помнила вожделение. Смутно. Как боль родов. Я помнила, что чувствовала ее, но не помнила, как.
Глава вторая
Синяя
"Башня из слоновой кости" похожа на маленький городок. И, как в любом маленьком городке, в Башне все знают про чужие дела, во всяком случае, какую-то версию происходящего.
Большинство постоянных жильцов, занимающих примерно треть из двухсот с чем-то квартир, — пожилые люди, предпочитающие даже в хорошую погоду проводить время у бассейна. Более молодые владельцы квартир, иногда появляющиеся зимой в выходные и приезжающие на лето обычно в последнюю неделю июня (когда младшие дети уезжают в летние лагеря), предпочитают пляж. В рабочие дни до конца августа (когда дети приезжают домой из лагерей) зонтики пляжа бросают тень в основном на женщин — от тридцати до пятидесяти с хвостиком — и на редких мужей-отпускников. Подростки, не отправившиеся в колледжи или путешествия и не работающие в лагерях или городе, обычно компаниями снимают бунгало в глубине острова и работают в универсамах и ресторанах или спасателями на пляжах и в бассейнах. Они работают усердно или не очень усердно и навещают мамочек в обеденное время, когда у них кончаются деньги. Они скорее умрут, чем позволят заметить себя под цветными зонтиками пляжа Башни.
Хотя обитатели бассейна и любители пляжа редко общаются, слухи связывают их. Молодежь слышит об ужасах желчно-каменной болезни и ударах и благодарит Бога, что не знает о них из первых рук, а старики слышат об ужасах запутанных любовных связей и благодарят Бога, что эти напасти для них уже в прошлом. Хотя и у стариков случаются "романы". Например, миссис Эмма Чэнкин, известная под прозвищем "Акула".