Отношения с мамой Ричарда у меня тоже, помнится, складывались не самые теплые. Нет, она очень старалась быть любезной и приветливой. Когда мы с Ричардом заезжали к ней, она мило улыбалась мне и почему-то всегда подавала к обеду что-нибудь вегетарианское. Но как бы Ричард ни убеждал меня в том, что его мама искренне полюбила меня, я в этом сильно сомневалась. Сомнения терзали меня еще в самом начале нашего с ней знакомства, а потом неожиданно оказалось, что я права. Дело было так: под Рождество мама Ричарда подарила мне золотой кулон в форме нарцисса на старинной цепочке.
— Эта вещь досталась мне от матери, — сказала она проникновенно.
Я уж чуть было не поверила в то, что мне удалось растопить ледяное сердце. Надо же — мне преподнесли в подарок семейную реликвию! Дополнительный смысл этого подарка виделся мне так: раз мама пошла на это, значит, она считает меня членом семьи, а стало быть, Ричард намекал ей, что собирается сделать мне предложение. Просто так, кому попало, не дарят фамильное золото, так ведь? Цепочка должна остаться в семье. Значит, скоро?..
Но тут она словно вылила на меня ушат холодной воды:
— Этот кулон всегда приносил моей маме несчастье.
— Спасибо… — только и выдавила я.
Теперь-то я понимала, что золотой цветок был подарен мне не как амулет, не как знак любви и предстоящего брака, а скорее уж как наводящий порчу шаманский символ. Дьявольская подвеска, как в «Ребенке Розмари». Я засунула кулон с цепочкой подальше и стала присматриваться к дурным предзнаменованиям. Перед отъездом в Лос-Анджелес я спустила «реликвию» в унитаз вместе с ключами от квартиры Ричарда.
Итак, мать Эрика тоже не считала, что мы с ней достаточно близки для того, чтобы я сопровождала ее на прием к врачу. Что ж, это было кстати. Потратить свободный час в клинике Святого Экспедитора на свое усмотрение — именно то, что мне было нужно. Наконец-то я смогу хоть ненадолго заглянуть к Брэнди.
Все мои познания о клинике Святого Экспедитора в Санта-Монике ограничивались тем, что я прочитала в журнале «Все о женщине». Шикарное, отделанное мрамором здание я узнала с первого взгляда. Но для меня оказалось настоящим сюрпризом то, что архитектурный шедевр Сэшмейера Уинга представлял собой лишь небольшую часть больничного комплекса. Выполняя указания Эльспет, я подвезла ее к другому входу, более скромному.
— Это для амбулаторных больных, — объяснила Эльспет.
Главный приемный покой располагался как раз во дворце Уинга. Туда я и направилась узнать, где находится палата Брэнди.
Шикарный фасад — это было еще не все. Внутри здание было еще роскошнее. Холл приемного покоя выглядел именно таким, каким я представила его себе, рассматривая фотографии в журнале, с той только разницей, что в действительности он оказался больше. Попав сюда, под этот сводчатый потолок, я поняла, почему у Брэнди, как и других пациентов, стало легче на душе, когда она оказалась здесь. Помещение чем-то неуловимо напоминало церковь. У посетителей и пациентов подсознательно просыпалась в душе вера, что Бог не оставит без своей помощи тех, кто молится в этом храме. Медсестры и другой обслуживающий персонал клиники были похожи на монахинь и монахов. В своих безупречно чистых белоснежных халатах и комбинезонах они напоминали массовку из научно-фантастического фильма семидесятых годов, в котором режиссер снял будущее человечества так, как мечталось ему и его современникам (Брэнди уже рассказывала мне, что тут даже обувь для медсестер была разработана специальная — их шагов не было слышно, чтобы лишний раз не беспокоить пациентов). В общем, не успела я попасть в этот сверкающий храм медицины, как у меня возникло чувство, что здесь могут мгновенно пришить человеку отрезанную руку или ногу, да так, что конечности будут двигаться еще лучше, чем раньше. Все здесь излучало уверенность в торжестве медицины над всеми известными человеческими недугами.
Брэнди прописали курс радиотерапии, чтобы по возможности уменьшить размеры опухоли перед операцией. Когда я заглянула к ней в палату, она как раз только что вернулась с очередной процедуры. Выглядела подруга усталой, но улыбалась вполне искренне.
— Через пару минут врач обещал заглянуть, — сообщила она мне тоном заговорщика. — Ну, помнишь, тот онколог? Я тебе рассказывала!