— Человек, которого я люблю, женится.
— На вас, надеюсь?
— Я говорю не об Эрике.
— А… Вот как…
— Он женится на другой, бросил меня ради нее. Всего лишь безмозглая красотка с пышным бюстом, модель, которая готова стянуть лифчик по первому требованию, которая с ним только потому, что он — перспективный художник. Она водит его за нос, а он собрался на ней жениться. А я… я не знаю, что будет со мной. Я больше никогда не буду счастлива.
— Облом, — констатировал Скотт.
Он протянул мне салфетку.
— Возьмите. Высморкайтесь.
Я послушно высморкалась и отдала ему салфетку.
— Спасибо. Так это тот самый парень, от которого вы сбежали в Лос-Анджелес?
Я кивнула. Странно, что он помнит.
— Сколько это уже длится?
— Четыре месяца и три дня, — я без труда назвала точный срок.
— Не так уж и долго, — сказал доктор Скотт и посмотрел куда-то в сторону. — Знаете, разбитое сердце чем-то похоже на сломанную кость. Внешне кажется, что все уже в порядке, но пройдет еще очень много времени, прежде чем перелом действительно срастется и на больном месте появится нарост.
— Что вы пытаетесь мне объяснить? — спросила я.
— Я и сам толком не знаю, — пожал он плечами. — Просто показалось, что вам нужны поддержка и понимание. Видимо, у меня плохо получается говорить о тонких материях. Давайте лучше просто потанцуем.
— Нет музыки, — сухо сказала я.
— Я спою, только улыбнитесь. Хорошо?
— Скотт, я сейчас как-то…
— И… раз-два-три… раз-два-три… — Он потянул меня за руку и попытался закружить в вальсе вокруг кактусов. Вы так прекрасно танцевали в прошлый раз.
— Извините, — вздохнула я. Я совершенно не могла попасть в ритм. — Сегодня не получается. Не до танцев мне.
Я снова села на скамеечку. Скотт опустился рядом со мной.
— Я все неправильно делаю. Извините, Лиззи.
— Ничего, вы старались меня развеселить.
— Послушайте, я хочу, чтобы вы поняли: ваши друзья, там, в палате, переживают за вас. Им совсем не безразлично то, что с вами сейчас происходит. Вы вдали от дома, и, конечно, когда вы получаете новости, подобные той, что получили сегодня, то чувствуете себя покинутой и несчастной. Когда моя невеста заявила, что выходит замуж, я уехал в Биг-Сюр и два дня собирался с мужеством, чтобы броситься в море со скалы. Знаете, почему я этого не сделал?
— В штаны наложили?
Скотт сделал вид, что не услышал.
— Я вгляделся в окружающий мир. Потрясающая картина! Я вдруг понял, что, если брошусь вниз, пройдет, может быть, полгода, и большинство людей забудут обо мне. А если я еще и правильно подгадаю, чтобы, прыгнув, упасть в море, то от меня вообще ничего не останется. Не будет даже тела, которое можно оплакивать. Море сомкнет надо мной свои волны и все останется как есть. Ничто не изменится в этом мире. А вот если не бросаться вниз, можно уехать домой и увести с собой воспоминание об этих волнах и скалах.
Я понял тогда: даже если я покончу с собой, Лора все равно выйдет замуж за другого и будет счастлива с ним.
— Я не покончу с собой, — прервала я его неуклюжие излияния.
— Вот как? Я рад, — сказал Скотт. — Брэнди будет счастлива.
— Не могли бы вы передать ей, что мне очень стыдно и я прошу прощения за сцену, которую устроила у нее в палате? — попросила я.
— Разумеется.
Скотт кивнул и тут же неловко поднялся, внезапно осознав, что я прошу его уйти.
Он стоял передо мной, решая, видимо, как бы завершить наш разговор, и я подумала: как жаль, что мы не встретились с ним при других обстоятельствах! Он был все так же красив, как тогда, в Санта-Барбаре, когда мы танцевали, выпив шампанского. В своем белом халате он был немного похож на Кэри Гранта, особенно когда потирал ямочку на подбородке — признак того, что нервничает. Сейчас он как раз это и делал.
— Лиззи, все, что я хотел вам сказать, это то, что в жизни бывают моменты, когда кажется, что счастье уже невозможно. Но это не так. Вы еще будете счастливы. Однажды вы заметите чью-то улыбку и вдруг поймете, что, хотя это улыбка уже совершенно другого человека, а не того, кого вы когда-то любили, она нужна вам ничуть не меньше.
— Спасибо, Скотт, я запомню ваши слова.
— Ну что ж… Тогда я, пожалуй… пойду?
— Хорошо. А мне надо к Эльспет. Я сегодня снова привезла ее в клинику и обещала встретить.
— А что случилось?
Передо мной снова был врач.
— Сама толком не знаю. Она не хочет обсуждать это. Просто просила забрать ее попозже и отвезти домой. Но я пойду подожду, посижу с ней, может быть, — решила я. — Моя мама часто ведет себя так же: никогда не говорит мне или Колину, что ее расстроило, только намекает, намекает, а потом так радуется, когда мы сами поймем, что случилось.