А меня, к тому же, еще и бросили только что. Бросили! И это сделал не просто друг или случайный молодой человек, это сделал Ричард — любовь всей моей жизни. Мой единственный. Мой любимый. Не может же Мэри, зная это, требовать от меня присутствовать на свадьбе и быть в центре внимания почти наравне с ней! Брошенная девушка в розовом платье с рюшами — вот так зрелище! Нет, это пытка. Организация «Международная амнистия» пришла бы в ужас. Даже злейшему врагу не пожелаешь такого.
— Мэри, — начала я, уже ненавидя себя за то, что собиралась сказать, — боюсь, я действительно не…
Закончить мне не дали.
— Ублюдок! Самовлюбленный ублюдок! — заорала Мэри. — Скотина, как он мог так поступить со мной!
— Мэри, не с тобой, а со мной, — резонно заметила я. — Ричард бросил меня.
— Я выхожу замуж уже в субботу, — продолжала она, не обращая внимания на мою реплику, — разве он не знает, как это трудно? Я вся на нервах. Мне только что пришлось перезаложить дом, чтобы заплатить за цветы; поставщики убеждают меня согласиться на лосося вместо заказанных устриц, потому что они, видите ли, неправильно меня поняли; туфли от Эммы Хоуп все в крови, потому что я стерла ноги еще на примерке, а теперь еще и ты хочешь оставить меня одну только потому, что этот гад Ричард умудрился бросить тебя именно сейчас! Я могла бы догадаться, что он подложит мне какую-нибудь свинью, — продолжала тараторить Мэри, — он всегда ненавидел меня, Лиззи. Все время, что вы с ним встречались, он осуждал меня. И не пытайся этого отрицать. Он специально решил отравить лучший день в моей жизни. Так вот, этого я ему не позволю! Свадьбу он мне не испортит. Даже если мне придется притащить тебя в церковь за волосы, ты будешь рядом со мной!
Последнюю фразу она произнесла уверенно и непреклонно.
— Но я ужасно выгляжу, — прохныкала я.
— Да брось, — парировала Мэри, — подружка невесты и не должна выглядеть сногсшибательно. — Я заеду за тобой завтра в два, и мы поедем на репетицию.
Мэри повесила трубку. Видимо, решила разобраться с поставщиками.
Вот так и получилось, что я оказалась перед выбором: либо напялить платье с рукавами-фонариками, либо лишиться лучшей подруги. Я вернулась в комнату и, рухнув на диван, уставилась в потолок — мое постоянное занятие в последнее время. В пять часов мама принесла мне тарелку куриного супа. Пришлось сесть и проглотить ложку, потому что мама смотрела на меня не отрываясь. Горло болело.
— Что сказала Мэри? — спросила мама.
— Что завтра заедет за мной и повезет на репетицию.
— Да? Значит, ты не отказалась быть подружкой на свадьбе?
— Она грозится убить меня, если я откажусь.
Мама с облегчением похлопала меня по руке.
— Что ж, Мэри столько денег потратила на платье, — напомнила она. — В любом случае тебе стоит пойти на прием. Подружке невесты достаются все неженатые мужчины, приглашенные на свадьбу.
Она сделала широкий жест, обводя рукой комнату так, словно в ней толпились десятки женихов.
— Спасибо, мам, — вздохнула я.
Вот как мама все это воспринимает: «Рассталась с одним? Найди другого». Да о каком другом может быть речь? Это же не колготки поменять, в конце концов. Ричард один, другого нет. Не пойдешь в «Маркс энд Спаркс» и не купишь другого, такого же качества, с таким же вкусом и запахом. Это в двенадцать лет можно было вылечиться от любви, отправившись на свидание с новым кавалером, поярче накрасив губки. Сейчас этот номер не пройдет.
— Кто знает? — продолжала мама. — Может, тебе даже приглянется шафер?
— Мама!
Это еще менее вероятно. Шафером будет мой бывший. Его зовут Брайан Корен, он учился вместе с нами в университете. Сейчас он банкир, живет и работает в Нью-Йорке, где, кстати, и родился. В Англию он прилетает специально на свадьбу Мэри и, к слову сказать, с «прицепом» — у него есть невеста.
— Ешь суп, — сказала мама. Она поняла, что меня не взбодрить перспективой нового романа. — Ты совсем отощала.
— Я не могу есть, — проныла я. — Я хочу умереть.
— Нельзя, — спокойно сказала мама. Таким же тоном она говорила, когда я хотела покончить с собой перед экзаменами в университете. — Ты должна пойти на свадьбу. Постарайся не думать об этом подлеце.
Подлец. И это мой Ричард!
Мама оставила меня одну и прикрыла дверь. Я вновь уставилась в потолок.
Ричард, мой Ричард. Как же так случилось, что мы расстались? Как случилось, что я лежу и смотрю в потолок на детской кровати в доме родителей, а он — где-то в Лондоне, в другой кровати, с кем-то другим.