— Минуточку, подождите!
— Остановите его! — молниеносно отреагировала Эльспет, и по ее команде нанятые охранники набросились на кого-то из гостей в заднем ряду.
— Что происходит? — спросил Эрик, оборачиваясь.
— Ничего, — ответила ему мать, — продолжайте церемонию!
— Пустите, мне нужно сказать…
Над грудой тел в заднем ряду взметнулась в умоляющем жесте чья-то рука.
— Он хочет что-то сказать! — во весь голос прокричала Брэнди.
— А ты вообще заткнись! — набросилась на нее Эльспет. — Никто не собирается его слушать!
— Ричард? — пискнула я. — Ричард, это ты?!
Я сунула букет в руки Эрику и бросилась туда, где происходило что-то непонятное. Там уже образовалась настоящая свалка. Все было как в кино — время действительно словно растянулось. Через лужайку я пробежала как в замедленном кадре — мне показалось, прошла вечность. К тому времени мой спаситель уже был фактически погребен под грудой навалившихся на него со всех сторон вышибал. Время от времени ему удавалось лишь вытянуть руку и отчаянно помахать ею над их спинами — словно тонущий человек изо всех сил пытался дотянуться до спасательного круга.
Пробегая мимо Эльспет, я услышала, как та заверещала, и рот ее искривился в уродливой гримасе:
— Кто-нибудь… Остановите… Остановите ее…
Мне все же удалось беспрепятственно добраться до последнего ряда стульев, и я обрушила град ударов на спину ближайшего из охранников.
— Отпустите его!
Я превратилась в злобную тигрицу, готовую биться не на жизнь, а на смерть, кусаясь, царапаясь и рыча, — за спасение любимого.
— Отпустите его! Пошли вон! Не смейте его трогать!
Время от времени кто-нибудь из охранников отвлекался и отталкивал меня. Я отлетала чуть ли не в другой конец сада, но тотчас подскакивала обратно. Все мое платье было в грязи и в зеленых травяных разводах, но остановить меня было уже невозможно. Я чувствовала, что свобода близка, нужно лишь помочь моему спасителю в этом последнем бою.
— Как-то это все неожиданно и не вполне соответствует привычной церемонии, — заметил отец Дэвид.
Он многозначительно прокашлялся в микрофон, тщетно надеясь, что слова священника смогут восстановить мир и порядок и привлечь наше внимание.
Подоспевшая к месту событий Эльспет накинулась на меня сзади и стала оттаскивать от охранников, которых я, в свою очередь, пыталась оттащить от своего «принца». Демонстрируя неожиданную цепкость, Эльспет повисла на мне и заверещала:
— А ну быстро к алтарю! Слышишь, я кому сказала?
Я резко дернула локтем, и смертельно больная старушка, ухнув, села прямо на траву.
— Возлюбленные чада мои, — повысил голос отец Дэвид, — нет места злобе и гневу в доме Божием.
— Это не Божий дом, это мой дом, — заявила Эльспет и снова бросилась в гущу драки.
— Эй, ты, — заорала она на меня, — я кому сказала, быстро к алтарю! Или я тебя живо в полицию сдам.
Старуха попыталась схватить меня за волосы, но у нее в руках осталась лишь фата. В следующую секунду мне удалось укусить одного из амбалов охранников за ухо, после чего он как-то по-детски заверещал, вспоминая при этом то свою мамочку, то мою мать. Второго охранника я удачно пнула между ног, и он, поджав коленки, покатился по траве, как сдувающийся мячик. Третий просто посмотрел мне в глаза, что-то прикинул своими двумя извилинами и предпочел не связываться с этой сумасшедшей.
Я сражалась что было сил. В моей крови было столько адреналина, а боевой дух придавал столько сил, что я без труда подхватила своего спасителя под мышки и поставила его на ноги.
— Ты молодец, ты пришел, ты меня спас, — бормотала я, целую его вновь и вновь. — Слезы застилали глаза, и далеко не сразу я поняла, что передо мной вовсе не тот, кого я ждала. Это был доктор Скотт Уолкер, собственной персоной.
— Лиззи, успокойтесь, — повторял он, пытаясь отстраниться.
— Скотт? — наконец дошло до меня. Тряхнув головой, чтобы скинуть наваждение, я ошеломленно спросила: — Скотт, а вы-то здесь как оказались?
— Да вот, решил сделать все, чтобы эта свадьба не состоялась.
— А вам-то не все равно?!
— Лиззи, тут дело не только в вас, уж поверьте.
Он повернулся ко все еще сидевшей на траве Эльспет и помог ей подняться.
— Эльспет, вы совершаете большую ошибку.
Скотт прошел к импровизированному алтарю и обратился к отцу Дэвиду.
— Мне кажется, что совершение обряда бракосочетания в сложившейся ситуации вряд ли можно было бы назвать богоугодным делом. Постараюсь объяснить кратко. Он ее не любит, — сказал Скотт, указывая на Эрика и на меня. — Он любит его! — И Скотт кивнул в сторону последнего ряда, где скромно и незаметно, то и дело вытирая платком глаза, сидел, опустив голову, Жан. — И она его не любит, — продолжил разоблачение Скотт. — Лиззи просто нужна постоянная виза. Ну и деньги, само собой. По крайней мере, похоже на то.
Эльспет, которая только что встала на ноги, снова повалилась на траву — как мне показалось, излишне театрально разыгрывая обморок.
Несмотря на промелькнувшее у меня сомнение, я бросилась к ней, чтобы помочь. Скотт перехватил меня на бегу.
— А у Эльспет, — сказал он громко, — вовсе нет рака в последней стадии.
Над садом пронесся изумленный вздох.
— У нее вообще, слава Богу, нет ни рака, ни каких-либо других серьезных болезней. Эрик, ваша мать страдает только от одного недуга: у нее слишком развит синдром Мюнхгаузена. Знакома вам эта болезнь? Она именуется так в память об известном рассказчике небылиц. И госпожа Нордофф является верной продолжательницей его дела.
— Но ведь… — попыталась возразить я.
— Никаких «но», Лиззи. Ничем она не болеет. Что же до постоянных жалоб… Скажите, вы хоть раз видели ее медицинскую карту, какие-нибудь назначения, рецепты? Вы с ее врачом общались?
— Я думал, вы и есть ее врач, — заметил Эрик.
— Я лишь сопровождал ее в Санта-Барбаре в знак признательности за благотворительную деятельность возглавляемого ею комитета. Ни о каком лечении или даже консультации у нас с миссис Нордофф даже и речи не было.
— Выведите его отсюда! — завопила вдруг Эльспет. Она вроде бы достаточно пришла в себя для того, чтобы самостоятельно приподняться и опереться о ближайший стул. — Он сумасшедший! Он сам не понимает, о чем говорит.
— Врачи и другие сотрудники клиники Святого Экспедитора подтвердят мои слова. Более того, миссис Нордофф, у меня есть копии пленок, снятые камерами наружного и внутреннего наблюдения в нашей клинике, на которых запечатлено ваше пребывание в здании больницы с первой до последней минуты. Так вот, вы вошли в приемный покой для амбулаторных пациентов и провели следующие два часа в буфете для посетителей, не обратившись ни в регистратуру, ни к кому-либо из врачей.
— Он все врет!
— К сожалению, нет.
— Очень сомневаюсь, — сурово сказал Эрик. — С какой стати маме разыгрывать, будто ей осталось жить месяц-другой, не больше?
— Это уж я не знаю. Вы сами у нее спросите. А еще поинтересуйтесь, зачем в прошлом году она разыграла комедию с якобы обнаруженной у нее опухолью головного мозга.
— Слава Богу, тогда все обошлось, маму вылечили.
— Никто никого не лечил, Эрик, потому что не было у нее никакой опухоли.
— А как же рассеянный склероз?.. — уже не столь уверенно спросил Эрик.
— Да если бы у нее был рассеянный склероз, ей в жизни не удалось бы так складно врать и разыгрывать перед нами целые спектакли. Вы еще спросите ее о расщеплении позвоночника. Что-то бодро она держится для человека, страдающего от стольких болезней и при этом не прибегающего к помощи докторов. Так что поверьте мне, Эрик, поверьте как врачу, ваша мама абсолютно здорова. А если и больна, так разве что на голову.
К этому времени Эльспет уже жалобно хныкала. Изящная шляпка сползла ей на глаза. Гости напряженно молчали. Все явно были поражены услышанным. Вообще-то голливудскую публику трудно чем-то удивить, но на этот раз все просто обалдели. Я, впрочем, тоже.