— Эльспет, — негромко и по возможности ласково сказала я, кладя руку ей на плечо, — ответьте, это правда, то, что рассказал нам Скотт, — неужели так все и есть? Вы больны или вы действительно выдумали все от начала до конца?
— Ничего, Лиззи, все в порядке, — пробормотала она.
В следующую секунду Эльспет вдруг неожиданно выпрямилась и оттолкнула меня с такой силой, что уже я, в свою очередь, чуть не плюхнулась на траву.
— Да, все, что касается рака, я выдумала, и у меня действительно нет никакого склероза. Вот только скажите мне на милость, что же у меня за сын, если привлечь к себе его внимание я смогла лишь объявив, что дни мои сочтены. Ты, — сказала она, ткнув кулаком в грудь Эрика, — всегда больше интересовался портретами членов нашей семьи, написанными Модильяни, чем самой семьей.
— Мама, это неправда!
— И жениться-то ты решил только для того, чтобы я не оставила тебя без той доли наследства, на которую ты уже так настроился. Нет, я, конечно, знала, что мой сын вырос жадным человеком, но мне и в голову не могло прийти, что ради наследства ты будешь готов оплатить услуги какой-то девчонки с улицы и станешь разыгрывать свадебный спектакль. Да, ты во всем похож на своего отца.
— Мама, мой отец умер.
— Вовсе нет. Этот мерзавец живет себе поживает где-то в Айове. Когда он делал мне предложение, у него в голове, да и в сердце, было одно — закопать деньги. Он меня не любил. Пока я лежала в больнице беременная, чтобы сохранить тебя, Эрик, он спал с нашей служанкой. За то, чтобы избавиться от него раз и навсегда, за то, чтобы он забыл, что у него есть сын, я заплатила миллион долларов.
— Значит, то, что он умер, тоже ложь?
— Я не хотела, чтобы отец плохо влиял на тебя. Откуда же я знала, что его гены окажутся настолько сильными, что победят в тебе все то, что пыталась вложить я своим воспитанием. Эрик, ну почему все так? Чем я это заслужила? Никто не посмеет сказать, что я тебя не любила. Ты был для меня всем в этом мире. И что, спрашивается, я получала взамен? Телефонный звонок на Рождество? Приглашение на премьеру твоего фильма, где даже мое имя было написано с ошибкой?
— Мама… — попытался перебить ее Эрик.
— Ну уж нет, я договорю. Сделай одолжение, сынок, помолчи. Так вот: за долгие годы я впервые встретила человека, который проявил ко мне хоть какие-то искренние, добрые чувства. Знаешь, кто это? Не кто иная, как Лиззи. Она не была мне ничем обязана, и тем не менее я чувствовала себя с ней, как с родным человеком. Я не знаю, в чем это выражалось. Может, в том, что я ощущала, что Лиззи действительно интересно, как я рассказываю о своей жизни. Она не относилась ко мне как к полоумной старухе, которая уже стоит одной ногой в могиле и скоро оставит ее в покое. До тех пор, пока я думала, что эта свадьба — не спектакль, что у меня будет такая невестка… — с этими словами Эльспет взяла меня под руку, — мне казалось, что у следующего поколения нашей семьи появилась опора в этой жизни. Мне казалось, что я должна сделать что-то полезное для такой девушки, как Лиззи. Уже за одно то, что она выбрала себе в спутники жизни такого человека, как мой сын. Теперь доктор Скотт открыл мне глаза. Оказывается, и Лиззи вовсе не такая невинная овечка, какой я ее себе представляла.
Тут Эльспет посмотрела мне прямо в глаза.
— Ты, оказывается, ничем не лучше всех остальных, ты точно так же обманывала меня.
Эльспет тяжело вздохнула, продолжая неотрывно глядеть мне в глаза. Мне стало не по себе. Оказывается, на мне замкнулся этот порочный круг лжи, и Эльспет, почувствовав, что все вокруг нее лгут и во что-то играют ради того, чтобы получить ее наследство, продолжила разыгрывать дурацкую комедию с раковой опухолью и неминуемой скорой смертью. Я вдруг поняла, что и с точки зрения всех гостей единственной причиной, толкнувшей меня на участие в этой пьесе, было желание заработать деньги.
— Минуточку, минуточку! Послушайте теперь меня, — раздался голос Брэнди. — Не вздумайте валить все беды с больной головы на здоровую. Лиззи здесь — самый честный и бескорыстный человек. И мне кажется, миссис Нордофф, что это вам следовало бы извиниться перед нею. Это вы втянули ее в ваши семейные проблемы и скандалы.
— Да на нее в суд надо подать за мошенничество! — процедила сквозь зубы Эльспет. — Никто ее насильно сюда не тянул. Хотела денег заработать — вот и вляпалась в эту историю.
— Вот именно, вляпалась, — мрачно согласилась Брэнди. — Но только в отличие от вас и вашего Эрика у Лиззи действительно не было выбора. Она согласилась участвовать в вашем балагане только для того, чтобы помочь мне. Обманывать вас, миссис Нордофф, у нее и в мыслях не было. Она согласилась помочь Эрику в этой фиктивной свадьбе только потому, что он, в свою очередь, согласился помочь мне. Лиззи играла свою роль за гонорар в виде оплаты моего лечения. Эрик пообещал Лиззи, что до тех пор, пока вы, госпожа Нордофф, будете ею довольны, он будет оплачивать счета за операцию и за мое пребывание в клинике. В некотором роде он таким образом обеспечил мне страхование жизни — то, чего у меня никогда не было. И меня утешает, что, взяв деньги из вашей страховки, сын ни в чем вас не обделил. В отличие от вас у меня на самом деле был рак. Спектакль, который затеял Эрик, чтобы облегчить ваши страдания, спас мне здоровье и жизнь. И смею вас заверить, уважаемая миссис Нордофф, по доброй воле я не стала бы так шутить. Смертельная болезнь — это не игрушки. Не знаю, как вам пришло в голову обманывать таким образом своих близких.
Слова Брэнди прозвучали как ключевой монолог, достойный любого голливудского фильма. Все присутствующие так и остались сидеть, открыв рты от изумления. Первым пришел в себя священник, да и то это случилось, как мне тогда показалось, едва ли не через час.
— Ну вот, — сказал он, прокашлявшись, — что-то мне подсказывает, что вряд ли мне сегодня предстоит закончить здесь обряд бракосочетания. Если, конечно, молодые не буду на этом настаивать, — осторожно добавил он.
— Нет-нет, ни в коем случае, — заверили его мы с Эриком.
— Ну что ж, тогда я предлагаю всем гостям помолиться за взаимопонимание между близкими людьми.
Эпилог
Два дня спустя я уже летела на огромном авиалайнере обратно в Лондон. Сотрудник иммиграционной службы даже не взглянул на просроченную визу в паспорте, он просто махнул рукой, пропуская меня через паспортный контроль.
Свадьбу «свернули» сразу после того, как отец Дэвид призвал всех простить друг друга. Эрику и Эльспет предстоял крупный разговор. Но Эрик все же успел прошипеть мне вслед что-то про нелегальных иммигрантов. Я быстро собрала вещи и купила билет домой.
Будь это кино, Скотт еще в доме Эрика попросил бы священника обвенчать другую пару. Или примчался бы за мной в аэропорт и умолял остаться в Лос-Анджелесе. Но о его чувствах я узнала позднее.
А пока я летела через Атлантический океан в Лондон почти в таком же состоянии, в каком четыре месяца назад летела в Лос-Анджелес. То есть в слезах. И даже когда я допустила, что в аэропорту меня будет встречать (как встречал меня в Лос-Анджелесе Толстый Джо) братец Колин в женской одежде, перевоплотившийся в домохозяйку Николь, — даже тогда я не улыбнулась. Разумеется, этого и не могло случиться. Меня встречали Колин и слащавая Салли. Они стояли рядышком в зале прибытия, Колин — скрестив руки на груди; на его лице уже заранее было написано неодобрение, и мне показалось, что со времени моего отъезда не прошло и трех дней.
Конечно, я ничего не рассказала ни им, ни маме с папой о свадьбе, которая чуть было не состоялась. Все решили, что я просто приняла наконец-то взрослое и здравое решение вернуться домой, в родную Англию. Как раз к открытию сезона пантомимы. Юнис устроила мне пробы и обещала задействовать все свои связи, чтобы я получила роль, пусть даже не главную. Это была постановка «Золушки», как раз в Солихалле.
— Ты будешь играть в настоящем театре, — сказала Юнис. Но что это было по сравнению с главной ролью в экранизации «Воскресения»? Я прочла в «Энтетейнмент», что набор актеров уже начинается.