Наконец запредельным волевым усилием Владимир Евгеньевич размеживал веки и облегченно вздыхал: слава богу, это всего лишь кошмарный сон.
Но тут же на него наваливалась еще более кошмарная явь: воспоминания о том, что произошло с ним тогда, когда появился Он…
И доктор Дерябин вновь делал два небольших глотка своего снадобья и, моля Небеса о ниспослании ему благостного сна, опять погружался в забытье.
И высшие силы, сжалившись над Владимиром Евгеньевичем, вновь дарили ему чудесные видения. И в них всегда находилось место Ирине.
Нет, она была на самом центральном месте в его благостных снах! Вот Ирина стоит на другом берегу Волги и зовет доктора к себе, манит его, простирая к нему руки.
И Дерябин идет по реке, аки по суше, достигает противоположного берега и заключает желанную женщину в свои объятия.
Но она вдруг превращается в облако, в туман и исчезает прямо на его глазах, а он опять слышит голос страшного бородача: «Вставай! Есть время разбрасывать камни, есть время собирать камни. Настало время бить тебя этими камнями!» И Саваоф протягивает к доктору толстую и волосатую, как у мясника, руку и принимается трясти его: «Вставай! Вставай, сын лоха и внук стукача!»
— Вставайте, вставайте, доктор! — кричала ему на ухо молочница Галя. — Что-то вы совсем разоспались. Не заболели, случаем? Я вот вам молочка принесла, а то вы отчего-то давно ко мне не заходите. Дай, думаю, проведаю доктора — не случилось ли чего? А заодно молочка ему принесу.
Владимир Евгеньевич открыл глаза, и они постепенно наполнялись удивлением:
— А эти люди, кто они?
— Вот это сержант Миша, из милиции он, — затараторила молочница, — а это…
— Всё, иди себе, Галя, с Богом, — строго сказал сержант Миша, — нам поговорить с доктором надо.
— Ага, ага, уже иду, — и она засеменила к порогу.
С сержантом Мишей оказалось еще двое людей в штатском, очень похожие друг на друга, но заметно разнящиеся ростом.
— Как вы себя чувствуете, Владимир Евгеньевич? — участливо спросил один из них, тот, что повыше.
— Достойно, — последовал несуетливый, сдержанный ответ.
Двое в штатском в некотором недоумении переглянулись.
— Ну, если так, — продолжил беседу тот, что пониже, — мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Этот бородатый тоже задавал мне всякие вопросы, но я не смог ответить ни на один из них, — печально заметил Владимир Евгеньевич.
— Что за бородатый? Когда он задавал вам свои вопросы? — осторожно спросил тот, что повыше.
— Мне кажется, его зовут Саваоф. А вопросы свои он задает, когда ему вздумается.
Двое в штатском опять удивленно переглянулись, и тот, что пониже, спросил уже более решительным тоном:
— Какие отношения вас связывают с Ириной Долинской?
— Я любил ее, аки дщерь Божью, но любовью человеческой. Но пришел Он и сказал, что Ирина есть порождение бездны и в бездну должна вернуться.
— А он — это кто? — осведомился опер, который повыше.
— Он — это Тот, кто пришел из леса.
Тут переглянулись между собой все трое ментов, и сержант Миша покрутил пальцем у своего виска.
Тем не менее опер, который пониже, решил продолжить допрос:
— А где сейчас находится Ирина Долинская?
— Я скоро узнаю это, — последовал спокойный и уверенный ответ, после чего бывший преподаватель Истории КПСС взял в руки стоявший рядом с ним на столике большой ковш и выпил его до дна.
Приехавшая «скорая» отвезла Владимира Евгеньевича в больницу, но откачать его так и не удалось.
Оперативники же на скорую руку обыскали дом Дерябина и обнаружили в кармане его пиджака пистолет «глок». Сразу же возникло подозрение, что он был использован при убийствах в «Красном буйволе» и Розовом доме, однако эту версию баллистическая экспертиза не подтвердила.
Но зато она установила другое: именно из данного пистолета были застрелены четыре человека в Москве неизвестным маньяком.
И долгое время этим маньком считали Владимира Евгеньевича Дерябина, бывшго преподавателя Истории КПСС, а впоследствии популярного знахаря. И до тех пор, пока истина не была установлена, его тело покоилось не в могилке деревенского кладбища, а на стеллажах судебно-медицинского морга.
Глава девятнадцатая
Они все-таки встретились именно в кафе, несмотря на усмешливое предупреждение полковника Скрынникова. Когда Брагин стал договариваться с Вольновым о месте, где будут передаваться баксы «на помощь покалеченным ментам и их нищим семьям», то он заявил, что заодно ему хотелось бы попить пивка на свежем воздухе, а личную безопасность лейтенанта — от расстрела неизвестным маньяком — бывший собровец гарантирует.