«Пошли домой, дед, ты свое дело сделал, — сказал я ему не без злорадства. — И если у тебя нет могилы, где похоронены твои близкие, то теперь появилось нечто похожее. Будешь приходить сюда по большим церковным праздникам и молиться за упокой ее души. Но мне, правда, кажется, что никакая молитва этой девице не поможет. Гореть ей в геенне огненной во веки вечные. Аминь».
Таковым было мое прощальное слово на импровизированной могилке Ирины Долинской. После чего я оторвал кусок материи от рубашки Дерябина и перевязал ему рану, которая, к счастью для него, оказалась поверхностной. После чего посадил его в «Волгу» и, сам сев за руль, подъехал на ней к БМВ Толяна.
«Можешь сам добраться до дому?» — осведомился я у старика. Тот был вроде как в прострации, но все-таки в сознании.
«Могу», — прошелестел он одними губами.
Пришлось ему поверить на слово — уж такой я доверчивый по природе человек. Вот и все мои приключения, Гриша.
— Да, ничего не скажешь: ты как в американских боевиках — заменяешь следователя, судью и палача, исполнителя приговора, в одном лице. Три в одном флаконе. Расчетливо ты поступил, что не описал свои деяния в «чистосердечном признании» в полном объеме. Такое признание, конечно, на полковника Скрынникова произвело бы еще более сильное впечатление, но с обратным знаком. Все хорошо в меру, а у тебя явный перебор. Но у меня есть еще один вопрос.
— Давай, охотно отвечу.
— А я что-то сомневаюсь в этом, — недоверчиво покрутил головой лейтенант.
— Ну да, ты хочешь знать, кто под видом Ольги и по ее документам ездил со мной в Сочи. Это — моя нынешняя подруга, моя единственная любовь. Имя ее всуе действительно произносить ни к чему, да оно тебе ничего и не скажет.
— И что, она внешне очень похожа на Ольгу?
— Так же, как я похож на Максима Крайнова, — возраст тот же, типично славянские черты лица, вот и все. А чтобы сделать сходство более очевидным, существует искусство гримирования, и им моя подруга владеет достаточно умело. Больше нет вопросов, товарищ лейтенант?
— Больше нет, — задумчиво произнес Вольнов. — Но я бы тебе посоветовал уезжать из Москвы, а то и куда подальше, за кордон, к примеру. Если твои подвиги станут достоянием гласности, то серьезного срока тебе не избежать, хотя в чисто моральном плане к тебе особых претензий у меня, например, не имеется.
— Спасибо за совет, но доказать с фактами в руках то, что я тебе изложил под пивко, практически невозможно.
— А свидетели? Думаешь, они все подтвердят твои слова на следствии и в суде?
— Светлана Васильевна — безусловно, подтвердит. Она знает, что если расскажет правду, то у меня будут неприятности, а ее сына неизбежно эксгумируют. Ей все это надо? Катя — ночная бабочка, и ее показания, например в суде, гроша ломаного не стоят. Но я уверен, что и она не расколется: эта девочка из того мира, где за базар принято отвечать, а полученные бабки отрабатывать. Что касается Дерябина, то его показания мало чем могут мне навредить. К тому же, мне кажется, старик после гибели своей подруги основательно подвинулся в уме. Но самое главное — в другом. — Тут Игорь Брагин вдруг весело улыбнулся во все лицо. — То, что я тебе тут, в кафешке, рассказывал, продиктовано моей творческой фантазией. Я же тебе говорил, что пописывал в литературный журнал, когда учился в университете. А настоящая правда — именно в моем чистосердечном признании, которое лежит в сейфе полковника Скрынникова. Ведь и твое расследование подтвердило изложенные в нем факты, верно, товарищ лейтенант? — Бывший собровец поднялся из-за стола. — А теперь, благодарю за компанию и желаю успехов в твоей непростой службе. И не забудь прихватить чемоданчик, который стоит сейчас у тебя под стулом, — ты ведь теперь знаешь, что в результате такой забывчивости может произойти.