— Зачем ты это сделала? — тихо сказал он. — Зачем ты посмотрела?
Я не могла двигаться. Не могла говорить. Я не могла сделать ничего, только смотреть, как он вытащил кремнёвые пистолеты из кобуры на поясе. Он опустил один на стол, а другой…
Другой он держал в ладони.
И я поняла, что умру как моя мать.
Все происходило медленно, пальцы отца сжали рукоять пистолета, он поднял голову, посмотрел мне в глаза, и его глаза были холодные. Я подумала на миг о Рене, спрятанном под моей кроватью. Я надеялась, что ему хватит ума остаться там, пока не появится шанс сбежать.
«Вот все и закончится».
Я почти радовалась.
Но потом проступила паника — я не хочу умирать, не как она, без оружия и надежды.
Я услышала шелест, будто крылья, будто смерть приближалась, и я склонилась, делая себя меньше, закрывая голову, повторяя снова и снова: «Я хочу жить. Я хочу жить».
Меня вдруг подняли, отец сжимал мои плечи, и мы оказались лицом к лицу. Пистолет уже лежал на столе.
— Что такое, Альва? — его голос был хриплым, потрясенным. — Что, по-твоему, я собирался сделать?
— Ты пристрелил ее… — слова вырвались из моего рта.
Он застыл.
— Что?
— Ты застрелил ее, — громче сказала я.
Отец отпустил меня и отшатнулся к столу.
— Я слышала, — семь лет страха, горя, гнева и ошеломления бушевали во мне, как лавина. — Я слышала, как вы ссорились, как она закричала, а потом ты выстрелил в нее. Четыре раза. Бам. Бам. Бам. Бам, — выдавила я свои слова-пули.
Он смотрел на меня, лицо посерело.
— Альва, я…
— Я знал, — мы оба повернулись на голос на пороге. — Все это время. Я был прав.
Жиль Стюарт стоял в коридоре, Джим Баллантин и Диззи Кэмпбелл, пекарь, были за ним. Лицо Жиля было маниакальным, почти злорадным, его улыбка искривилась, словно он застыл между смехом и криком.
Я повернулась к отцу. Его глаза были большими и полными паники. Мы оба посмотрели на пистолеты на столе, он потянулся, а я бросилась туда и подвинула их.
— Нет, папа. Хватит!
А потом Диззи Кэмпбелл оттащил меня, а Джим Баллантин, мускулистый от лет работы с конями, тягающими грузы, завел руки отца ему за спину и опустил его на колени.
Диззи крепко держал меня, но мягко прижимал мои руки к бокам. Но я не боролась. Мой отец тоже не боролся. Он был послушным, как ягненок.
Было неприятно смотреть на такого отца, тихого и послушного, опустившего голову, как при молитве. Годами он был моим врагом, ходячим кошмаром, который закалил мои сердце и разум. Весь мой мир строился на том, что его нужно сохранять счастливым, чтобы я была в безопасности. И я должна была радоваться в этот миг.
Но нет. Это ощущалось неправильно. Не такой конец я представляла. Я не думала, что придется видеть это.
Жиль подошел ко мне. Он сжал мой подбородок и покрутил мою голову.
— Ты мне соврала, девочка моя, — мягко сказал он. — Я спрашивал после того, как твоя мать пропала, ранил ли он ее. Ты сказала, что нет, что она ушла.
— Она была ребенком, — зарычал мой отец.
— Она теперь не ребенок, — сказал Жиль, и что-то в его тоне вызывает зуд на моей коже.
Мой отец тоже это услышал, похоже, потому что его взгляд потемнел.
— Отпусти ее. Тебе нужен я.
Жиль повернулся к нему с кривой улыбкой.
— Веди его в тюрьму, — приказал он Джиму Баллантину, который не мешкал.
Мой отец встал и посмотрел мне в глаза.
— Прости, — сказал он.
Я отвернулась, кривясь, когда услышала, что он споткнулся, когда Джим выталкивал его.
Жиль повернул голову к Диззи.
— Иди с ним. Я разберусь с мисс Дуглас. И забери оружие — это улики.
Диззи послушался, забрал пистолеты и ружья отца и унес их из дома, оставив меня с Жилем.
Он окинул меня взглядом, словно на рынке, взгляд задержался на моих ногах, груди, лице. Я отчасти ожидала, что он откроет мне рот и проверит зубы. Я была в опасности, и я знала об этом.
— Тебя тоже можно повесить, — сказал он. — Вы хорошо висели бы вместе. Ты — безделушка, Альва. Ты соврала мне. И шерифу.
Во рту пересохло.
— Выбора не было, — сказала я. — Я боялась, что он убьет и меня. Я боялась семь лет.
Жиль рассмеялся.
— О, да. Играй. Делай большие глаза, заставляй голос дрожать. Судье это понравится.
— Это правда.
Он кивнул после паузы.
— Тебе повезло. Я тебе верю. Потому не арестую тебя, — он улыбнулся. — Я возьму тебя с собой домой. Хватит бегать среди глуши. Так будет безопаснее.
Я скрипнула зубами.