— Где Мэгги?
— Заперта. Как и все женщины. Ходить могут только мужчины. Я вызвался, чтобы забрать тебя. Они думают, что я пошел за хворостом, — он оглянулся через плечо. — Нужно идти. Они скоро поймут, что что-то не так.
— Мой отец… — сказала я. — Нужно забрать и его.
Рен, к счастью, не спрашивал, а поднял связку ключей.
Я забрала их и побежала к соседней камере, смотрела на замок и перебирала ключи, вставляла один за другим, не смея поглядывать на отца, пока ключ не повернулся, открывая дверь.
Когда я посмотрела на него, он улыбался.
Я обняла его и лишь потом поняла, что пошевелилась. Его руки обвили меня, и я была рада, что он все еще пах как в детстве: немного дома, немного озера.
— Не хочу мешать, но нужно идти, — сказал Рен.
Мы с отцом отпустили друг друга и пошли к двери. Отец убрал нас за себя, прислушался и прижал палец к губам, поманил нас за собой. Мы спустились мимо закрытой двери камер первого этажа. Снаружи еще стонал оланфуил, и я ощущала от этого боль внутри.
— Что они с ним делают? — сказала я.
— Ты не хочешь знать.
Рен подталкивал меня, и я следовала за отцом вниз. Комната была пустой, Ангуса Митчелла или того, кто его заменял, не было видно. Отец шепнул нам ждать на лестнице, пока он пройдет к двери. Он выглянул там в окошко.
— Там толпа, — тихо сказал он.
Я подошла к двери и выглянула.
Мэгги Уилсон, Мэри Кэмпбелл и почти все женщины из деревни стояли снаружи, но смотрели на окно над нами, откуда раздавалось эхо звуков. Мы не сможем уйти незаметно.
— Иди к ним и скажи, что не нашел хворост, — сказал отец Рену. — Тебя не должны поймать в этом. Иди.
Я кивнула Рену, и он повернулся.
— О, вот, — он полез в карман и вытащил мой пистолет и две запасные пули. А потом вытащил фотографию моей матери и покраснел, протягивая ее.
Мы с отцом посмотрели на подарки, которые он принес.
— Береги себя, — сказал Рен и пошел к лестнице, а я шепнула:
— Ты тоже.
Он открыл дверь первого этажа, и крики стали громче.
Я не могла это терпеть.
Пистолет удобно лежал в моей руке. Я приняла решение. Я открыла барабан и сосчитала. А потом закрыла его и подготовила пистолет к выстрелам, палец прижала к курку. Я спрятала еще два снаряда в карман одолженной юбки и отдала фотографию отцу.
— Пап… — я замерла.
Он взял фотографию и посмотрел на нее, потер большим пальцем лицо матери. Он улыбнулся мне.
— Знаю. Я понимаю.
Его поддержка согрела меня.
— Где тебя найти, когда я закончу?
— Я пойду в магазин Уилсонов. Никто не подумает искать меня там, а Мэгги вряд ли будет плохо со мной обращаться.
Я кивнула. Она не подведет.
— Тогда увидимся там.
— Береги себя дочь, — он сжал мое плечо — правое, к счастью. — Ты выросла хорошей женщиной, — начал он, но я покачала головой.
— Не надо. Прибереги это для возвращения домой.
Он повернулся уходить, и я сказала:
— Ты уверен? — спросила я. — Что лекарства нет?
Он тряхнул головой.
— Мне жаль, но его нет, — он кивнул на пистолет. — Я могу это сделать, если хочешь.
— Нет, тебе нужно идти, пока ты можешь. Это мое дело.
Он долго смотрел на меня, не слушаясь моей мольбы во взгляде сделать вид, что все будет хорошо. А потом он ушел.
Я слушала долго, чтобы убедиться, что он ушел, посмотрела в окошко, как женщины разбежались, словно курицы, а он был лисой. Они сжимались в объятиях друг друга от страха.
Пол надо мной скрипел, и я побежала, минуя по две ступеньки за шаг. Дверь первого этажа открылась, когда я миновала последнюю ступеньку, кто-то решил проверить, что происходило снаружи. Дым валил оттуда, мешая видеть, кто это был, скрывая в тот миг и меня. Я смогла проскользнуть мимо и проникнуть в комнату.
Я уверенно сжимала пистолет правой рукой.
Они закрыли все окна, и воздух в комнате был спертым, воняло мясом и мужчинами. Единственный свет был от свеч в нишах в стене и жаровни, которую они сделали из одного из ведер. Дерево сияло красным, металлические палки внутри раскалились добела.
Я замерла и увидела, в какой камере был оланфуил, успела заметить шок и отвращение на лице Рена, стоящего как можно дальше, и ярость на лице Жиля, заметившего меня и поняв, что я собиралась делать.
Я успела поймать взгляд оланфуила — Джеймса. Его кожа слезала с тела, раны едва кровоточили, плоть свисала полосками, почернела местами от прижатого к ней раскаленного металла.
Да, теперь я видела, кто был монстрами. Гэван был прав.