Мы бежали, потом поползли на четвереньках, огонь сиял за нами. Бутылки стояли вдоль прохода, и Рен просил меня быть осторожной. А потом я увидела сладкий свет мира снаружи, он манил нас домой. Надежда наполнила мою грудь.
Я сбила одну бутылку, учуяла спирт, когда содержимое разлилось. Я повернула голову и смотрела, как она катилась.
И увидела двух оланфуилов, ползущих за нами, тянущихся к Рену.
— Иди! — крикнула я ему, вытащила пистолет и прижалась к стене, чтобы он пролез мимо меня. Я повернулась на спину, оланфуил тянулся когтями к моей лодыжке.
Его пальцы сжали мою лодыжку и потянули к себе, а я прицелилась, закрыла глаза от вспышки и выстрелила. Но не по оланфуилу, а по бутылке рядом с ним. Первая пуля не попала, и я выругалась и выстрелила снова.
Я закричала, когда агония пронзила мою лодыжку, было так горячо, что мне стало холодно. Бутылка взорвалась. Волоски на моей ноге загорелись, но я терпела боль, перевернулась и поползла туда, где Рен тянулся ко мне.
Я взяла его за руку, и он вытащил меня на свет.
Я рухнула на землю и уставилась на зрелище передо мной. Мэгги Уилсон и Мэри, Диззи и кроха Кэмпбеллы, Мак из таверны, Тальбо из гостиницы, Йен-кузнец и даже миссис Стюарт, бледная и худая, с Корой и Рейдами, миссис Баллантин. Почти вся деревня стояла там, они запихивали тряпки в бутылки и передавали их туда, где Гэван стоял с факелом.
Как только мы с Реном выбрались, он зажег первую и бросил в дыру.
— Его отец… — сказала я Рену.
— Он знает. Кора сказала ему, что Жиль полез туда.
Я посмотрела на Гэвана, увидела печальную решимость на его лице. Он зажигал бутылки и беспощадно бросал их, работая механически, как мельница его отца.
Дыра засияла оранжевым и красным, и Коннор Андерсон побежал вперед с большой бочкой в руке. Порох.
— Назад, — крикнул Гэван, взял бочку, и толпы отпрянула.
Рен поднял меня на ноги, боль пронзила мою ногу. Я ушла, хромая, Рен сжимал мою талию. Мы присоединились к жителям. Мэгги Уилсон подошла и обвила рукой мои плечи, и Рен отдал меня ей. От нее пахло мукой, лавандой и хорошим.
Гэван бросил бочку в дыру и побежал к нам, а потом мимо, и мы следовали за ним подальше от дыр на дне озера, которое еще недавно было полным воды.
Долгое время ничего не происходило.
Потом земля задрожала.
Так было несколько секунд, и снаружи было мало что видно. А потом несколько камней упало. Это не радовало.
А потом гул сотряс гору, и пыль облаком вырвалась из входа в пещеры. Нам пришлось снова отпрянуть, пока пыль летела к нам, закрыть глаза и лица, склонить головы к одежде. Когда пыль рассеялась, оставив нас с тонким слоем грязи, кашляющий Гэван шагнул вперед. Диззи и кроха Кэмпбелл были с ним, пока остальные затаили дыхание, пытаясь увидеть среди пыли вход в пещеры.
Гэван повернулся и кивнул, и жители обрадовались.
Но мне нужно было увидеть самой.
Я выбралась из хватки Мэгги и пошла вперед, каждый шаг был будто по ножам. Гэван ждал меня, Кэмпбеллы прошли мимо меня, похлопав меня по плечам, а потом обняли друг друга. Диззи поднял Мэри в воздух и закружил, словно девочку. Кора Рейд была среди своих братьев, все открыто плакали. Люди вокруг меня обнимались, улыбались и радостно вопили. Ормскаула давно не была такой единой, все вместе работали и надеялись. Настоящая деревня.
Но я смотрела на запечатанный вход. Я шагнула ближе, сердце колотилось в груди. Я боялась, что обгоревшая худая рука вырвется из камней и схватит меня, утащит внутрь.
— Они еще могут выбраться, — сказал Гэван, подойдя ко мне. — Зависит от того, все ли внутри обвалилось. Может, мы получили лишь несколько дней передышки. Но этого хватит, чтобы сделать пули и укрепить деревню, найти еще способы удержать их там. Мы будем следить за этим местом.
— Гэвин, твой па…
— Я знал, что он не вернется, если войдет туда. А твой отец? — я покачала головой. — Мне жаль.
— И мне.
Он посмотрел на небо над нами, там были тучи.
— Что будет теперь? — спросил он. — Если их больше нет? Что делать дальше?
— Не знаю. Жить дальше, наверное.
— Ты — наомфуил.
— А ты — хозяин мельницы. Хозяин Ормскаулы.
Гэван стиснул зубы.
— Хватит. Нам нужно все менять. Людям нужна работа. Но мельница работать не будет, пока озеро не наполнится. Мы не позволим ему больше пересыхать.
Словно в ответ, небеса разверзлись.
И народ Ормскаулы стал танцевать под дождем.
Я не могла танцевать, все кости и мышцы болели, пылали и мерзли. Я пошла к дому, радуясь дождю на коже. После пары ярдов я поняла, что кто-то был со мной, знала, не глядя, что это был Рен. Мы шли в тишине какое-то время, оба хромали.