Джозеф Макэлрой, ноябрь 2017 г.
Плюс
1.
Он обнаружил повсюду. Открывалось и было близко. Он ощущал, что это он сам, но ощущал, что оно больше.
Расщипывалось снаружи внутрь и изнутри наружу. Имп Плюс обнаружил повсюду вокруг. Он был Имп Плюс, и это не старт.
Имп Плюс вывалился. Повсюду вокруг поднималось, и Имп Плюс знал, что черепа нет. Это поднятие хорошее. Но раньше было и другое поднятие, и он его желал, но тогда оно не было хорошим. Он не хотел к нему возвращаться. Он не знал, плохо ли то поднятие. Но это новое хорошее.
Имп Плюс помнил, что черепа нет. Хоть и знал, что думать об этом не стоит. Как думать о пульсе сообщений, поступающих с Земли на частоте. Не стоит думать о других пульсах, идущих на Землю от Имп Плюса.
Вокруг были птицы, но недвижные, словно тени. Имп Плюс знал птиц, но не таких недвижных. Птиц с хвостами длиннее их самих. Хвосты были правильные.
Была яркость. Больше снаружи, чем внутри. Она тоже была повсюду.
Имп Плюс знал, что у него нет глаз. Но Имп Плюс видел. Или упорно видел дальше.
Возможно, отростками.
У Имп Плюса не было впадин, куда бы они впадали, если б были? Черепа нет.
Впадины были словом.
На частоте продолжали приходить импульсы с Земли, как отсутствие преграды. То были сообщения, и Имп Плюс склонялся их получать. В них запрашивали об уровнях света и глюкозы.
У Имп Плюса не было впадин, и он это знал. Нет впадин удерживать или утрачивать свет. И впадину не залюднить.
Но здесь повсюду яркость, и она обертывала. Или Имп Плюс свертывал ее.
Эти впадины в черепе назывались глазными орбитами. Имп Плюс помнил, что черепа нет.
Ничего кроме того, где был Имп Плюс.
Имп Плюс помнил, как готовился помнить. И слово растение. И зеленое как идею. Имп Плюс помнил слова, которых не знал.
Яркость загибалась и возвращалась. Но что это за птицы вокруг в тенях? Яркость могла двигаться. Она всегда была здесь. Сейчас она новая. Он знал, что прав. Она возникла из темноты, которая новой не была. Имп Плюс не желал слов для яркости, и сейчас нужные Имп Плюсу слова — не пульсы сообщений, что поступают на частоте с Земли, запрашивая показания глюкозы.
Но яркость не была лишь яркостью. Она превратилась во что-то еще, достигающее Имп Плюса. Зеленое не чтобы есть. Имп Плюс знал есть. Имп Плюс взял подъем. Зеленое не чтобы есть. У него глаза, и они едят.
Может, и не глаза. И все же почти как у Имп Плюса, у кого глаз нет.
Имп Плюс склонялся думать, что зеленое ест свет. Имп Плюс подготовился вспомнить о том, что глаза развиваются из нужды в питании. Вот как надо, но слово для этого не поступило. Не сразу.
Имп Плюс видел форму и употреблял слово растение. Это не человек.
Тени — не птицы. Они — тени. Он от них не избавился.
Яркость — не импульсы, все поступающие с Земли. Прежде Имп Плюс имел другую форму, слово для нее сейчас пропало. Имп Плюс знал слово слово и слово идея — но не то, для чего они. Имп Плюс взял подъем.
Что же до впадин, Имп Плюс знал, что впадин нет, поскольку в голове Имп Плюса оказалось изображение человека. У человека были испорченные за годы зубы и неплотные белые тампоны на глазницах. Глазницы бегали. Но глаза не видели. Впадины были там, но не тут, у Имп Плюса.
У Имп Плюса не было черепа. У него были сетки.
Некоторое, что хотелось бы вспомнить, он некоторое время не мог. Он припоминал стебли. Они были длинными, и тут он их нигде не видел.
Импульсы рисовали Имп Плюса своими сообщениями. И Имп Плюс рисовал их. Хотя внутри яркости сообщения клонились вдоль градиента. Имп Плюс склонялся их принимать. Он клонились по яркости. Яркость была хорошей. Она обертывала. Она свертывала сообщения. Он мог отсылать сообщения. Он мог говорить по Концентрационной Цепи. Вокруг него уплотнялась яркость. Часть яркости стала им.
Яркость была Солнцем.
Импульсы громоздились в голове. У Имп Плюса не было черепа. У Имп Плюса не было головы. Имп Плюс всегда был головаст на фигурные числа. Чем же теперь были тени, если не этими фигурами птиц? Имп Плюс был во многих частях и мог падать сразу к ним всем. Это трудно, но ничего не поделать. Это значит видеть.