На мгновение я был так поражен, что только молча открывал и закрывал рот, как рыба. Наконец, я сказал:
- Но я же это объяснил.
- Объяснили. А теперь придите сюда и объясните это в письменном виде, пожалуйста.
И Тиндейл повесил трубку, оставляя меня одновременно с чувством гнева и ощущением нереальности происходящего, но если быть честным, Рут, то по большей части с чувством глубоко поселившегося во мне страха.
Я заглянул в кабинет Роджера, наскоро рассказал ему о происходящем, стараясь оставаться в рамках здравомыслия, и направился к лифту. В этот момент из комнаты, где хранится почтовая корреспонденция, вышел Риддли, который катил свою тележку, на этот раз пустую.
- Нарушули закон, мист Кентан? - прошептал он хрипло, когда я проходил мимо него. Говорю тебе, Рут, в тот день ничто не улучшало моего душевного спокойствия.
- Нет! - крикнул я так громко, что пара человек, проходивших по коридору, обернулись.
- Патаму шта если вы нарушули, то мой кузэн Эдди - атличный адвакат. Дасэр!
- Риддли, - спросил я, - в каком университете ты учился?
- В Конелле, мист Кентан, и эта была правда класна, - ухмыльнулся Риддли, демонстрируя белоснежные, как клавиши фортепьяно, зубы (и такие же многочисленные, что трудно было поверить, настоящие ли они).
- Если ты учился в Корнелльском университете29, - сказал я, - то скажи, ради Бога, почему ты так разговариваешь?
- Как так, мист Кентан?
- Неважно, - ответил я, бросив взгляд на часы. - Всегда приятно подискутировать с тобой на философские темы, Риддли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.
- Дасэр! - воскликнул он, вновь сверкая своей неприличной улыбкой. - Но если вам нужон номир маего кузэна Эдди…
Но к тому времени я сбежал от него в вестибюль. Отвязавшись от Риддли, всегда испытываешь облегчение. Наверное, кощунственно так говорить, но лучше бы Роджер его уволил, потому что глядя на эту широченную ухмылку, больше похожую на клавиши фортепьяно, каюсь, я не удивлюсь, если выяснится, что Риддли заключил договор, согласно которому он будет пить кровь белых людей, когда грянет апокалипсис. Конечно же, вместе со своим кузеном Эдди.
Ладно, забудь обо всём этом. Я уже стучу по клавишам пишущей машинки больше полутора часов, и мое письмо начинает превращаться в повесть. Итак... акт третий, сцена вторая.
В полицейский участок я пришел поздно, вновь насквозь промокший: такси на улице не было, а дождь превратился в ливень. Только январский дождь в Нью-Йорке может быть таким холодным (Калифорния с каждым днем выглядит для меня все более привлекательной, Рут!)
Тиндейл взглянул на меня, слабо улыбнулся и сказал:
- Полиция Сентрал-Фолс только что отпустила вашего автора. Не было такси, да? Их никогда не поймаешь во время дождя.
- Они отпустили Детвейлера? - спросил я недоверчиво. - И он не наш автор. Я от него шарахаюсь, как от чумы.
- Ну, ваш или не ваш, но вся эта история оказалась бурей в стакане воды, - сказал он, предлагая мне чашку кофе, которая, наверное, была самой мерзкой чашкой кофе, которую я когда-либо пил в своей жизни.
Он отвел меня в свободную комнату, это я расценил как акт милосердия с его стороны; у меня возникло, вероятно, параноидальное, но довольно сильное чувство, что все люди, находящиеся в помещении для инструктажа в полицейском участке, украдкой поглядывают на преждевременно лысеющего редактора в дурацком твидовом костюме.
Похоже, эта история никогда не закончится. Примерно через 45 минут после того, как фотографии были доставлены по телеграфной связи в Сентрал-Фолс, и примерно через 15 минут после того, как был доставлен сам Детвейлер (не в наручниках, но в сопровождении двух здоровяков в синих костюмах), в участок явился полицейский в штатском, который прорабатывал цветочный дом после моего первого звонка. Всё это время у него были дела в другой части города.
Тиндейл сказал, что они поместили Детвейлера в маленькой комнате для допросов и оставили там одного, чтобы «обработать» его и заставить понервничать. Полицейский в штатском, который подтвердил то обстоятельство, что Детвейлер по-прежнему работает в цветочном доме, разглядывал фотографии сеанса с жертвоприношением в тот момент, когда из своего кабинета вышел начальник полиции Иверсон и направился в комнату для допросов, где был заперт Детвейлер.
- Иисусе, - промолвил полицейский в штатском, - до чего же они похожи на настоящие фотографии, так ведь?
Иверсон замер на месте.
- У тебя есть основания считать их подделками? - спросил он.
- Ну, когда я утром заходил в цветочный магазин, чтобы проверить того парня, Детвейлера, этот чувак, которому тут проделали хирургическую операцию на сердце без наркоза, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя по телевизору «Надежду Райана»30.