— Не имеет значения, покинул бы ты свой двухкомнатный клоповник или нет, — сказал он. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Твоя работа и есть твой дом.
— Правда? Тогда крыша в этом доме протекает, — сказал я, и даже это показалось мне остроумным. Да, я уже точно ничего не соображал.
— Помоги мне заделать течь, Джон, — настоятельно попросил он, наклонившись ко мне. — Вот о чем я веду речь. Вот почему я пригласил тебя сюда сегодня вечером. Твое согласие — это единственное, что может скрасить, несомненно, один из самых ужасных периодов в моей жизни. Помоги нам обоим. Останься.
— Ты не обидишься, если я скажу, что это выглядит немного неожиданно и корыстно?
Он откинулся на спинку стула.
— Я уважаю тебя, — произнес он с прохладцей, — и ты мне по душе, Джон. Если бы это было не так, я бы не напрягался, пытаясь тебя удержать.
Он замешкался, собираясь что-то сказать, но промолчал. Его глаза сказали за него сами: и унижаюсь тут перед тобой, чуть ли не вставая на колени.
— Не понимаю, зачем ты напрягаешься, — сказал я. — Я, конечно, польщен, но…
— Потому что если кто и способен родить идею, которая спасет «Зенит» от банкротства, так это ты, — сказал он. Он говорил с таким жаром, что это начало меня пугать. — Я знаю, что дело Детвейлера едва не вывело тебя из строя, но…
— Пожалуйста, — попросил я. — Не подливай масла в огонь.
— Даже и не собирался, — сказал он. — Я говорю о том, что ты открыт даже для такого из ряда вон выходящего предложения…
— Это было из ряда вон выходящее предложение, согласен…
— Ты можешь заткнуться и выслушать меня до конца? Тот факт, что ты ответил на письмо Детвейлера, свидетельствует о том, что ты чуток к потенциально коммерческой идее. Херб или Билл просто отправили бы его письмо в корзину для бумаг.
— И для нас всех так было бы лучше, — сказал я, но понял, к чему он клонит, и я бы солгал, если бы не сказал, что был польщен… и что нашел плюс в деле Детвейлера впервые с момента унизительного общения с полицией.
— В этом случае — да, — согласился он. — Но эти парни точно так же отказали бы Вирджинии Эндрюс с ее «Цветами на чердаке[89]» или другому свежему предложению. Бац, выбрасываем письмо в корзину для бумаг, а затем возвращаемся к созерцанию собственных пупков.
Он сделал паузу.
— Ты нужен мне, Джонни, и если ты останешься, так будет лучше для всех: для тебя, для меня, для «Зенита». Я не знаю, как сказать по-другому. Подумай и дай мне свой ответ. Я приму любое твое решение.
— Тебе придется оплатить мне стоимость бумажных кукол, Роджер.
— Этой возможностью я готов воспользоваться.
Я задумался. В тот день я начал убирать вещи со своего рабочего стола, но особо далеко не продвинулся. Если перефразировать По,[90] кто бы мог подумать, что на столе[91] скопилось столько хлама? А может, дело во мне, и та острота насчет того, что я не способен завязать собственные шнурки, не так далека от истины. Я вытащил две пустые картонные коробки из комнаты Ридли (которая в последнее время пахнет странно, как свежая марихуана, нет, я не видел ее) и только уставился на них, переводя взгляд с одной на другую. Возможно, будь у меня больше времени, я бы справился с такой элементарной задачей и навел бы порядок в своей старой жизни перед тем, как начать совершенно новую. Просто я почувствовал себя очень тоскливо.
— Допустим, мы отложим увольнение до конца месяца, — сказал я. — Тебе станет от этого легче?
Он улыбнулся.
— Не совсем то, на что я надеялся, — произнес он, — но и не то, чего я боялся. Хорошо. А теперь, думается мне, нам лучше сделать заказ, пока мы еще сохраняем вертикальное положение.
Мы заказали бифштексы и съели их, но к тому моменту мой рот онемел и потерял чувствительность. Думаю, мы должны были быть благодарны судьбе за то, что на нас не пришлось испытывать метод Геймлиха.[92]
Когда мы уходили из ресторана, держась друг за друга и в сопровождении обеспокоенного метрдотеля (который, несомненно, мечтал поскорее нас выставить, прежде чем мы разобьем что-нибудь), Роджер сказал мне:
— Еще я узнал на этих лекциях по психологии, что…
— Как, говоришь, называлась дисциплина? «Психология разбитых сердец»?
Мы вышли на улицу, и ветер уносил его болтовню в морозном воздухе.
— «Психология человеческого стресса», но твой вариант мне нравится больше. — Роджер энергично замахал рукой, останавливая такси, водитель которого скоро пожалел, что подобрал нас, — Также нам сказали, что полезно вести дневник.
89
«Цветы на чердаке» (1979) — роман Вирджинии Эндрюс (1923–1986), ставший бестселлером (мировой тираж — свыше 40 миллионов экземпляров).
90
Эдгар Аллан По (1809–1849) — американский писатель, поэт, литературный критик и редактор, является представителем американского романтизма. Наибольшую известность получил за свои «мрачные» рассказы.
91
Возможно, Кинг ошибочно имел в виду загадку Болванщика «Чем ворон похож на письменный стол?» из «Алисы из страны чудес», одним из ответом на который был «По писал на/об обоих». Или фразу из Шекспира «Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»
92
Генри Геймлих (род. 1920) — американский врач и общественный деятель, получивший широкую известность как изобретатель метода поддиафрагмальных толчков в случае, если в горло пациента попал инородный предмет.