Гордость… затем горечь… затем работа.
А, к черту. Сейчас выйду на улицу, куплю себе бутылку бурбона и напьюсь до поросячьего визга. Это был Джон Кентон, который завершает свой монолог и отправляется на поиски приключений.
Конец третьей части (1985)
Часть четвертая
25 марта 1981 года
После десяти недель неподдельного возбуждения (по большей части, нездорового) дела в «Зенит Хаус», похоже, наконец-то возвращаются в привычное, монотонное русло. Портер по-прежнему тайком обнюхивает кресло Сандры Джексон во время короткого рабочего перекура, и это происходит каждое утро между 10–00 и 10–30, пока ее кресло пустует (в это время мисс Джексон, прихватив с собой «Вог»[100] или «Лучшие дома и сады»,[101] отправляется в женское «логово»); Гелб возобновил свои тайные посещения казино Ридли Уокера и после опрометчивого решения, сделанного на этой неделе, сыграть по ставке «Удвойся или проиграй» теперь должен мне 192 доллара 50 центов; Херб Портер после короткой паузы вновь оседлал своего любимого политического конька, существующего только в его воображении, хотя миллиарды людей на Земле лучше него разбираются в политике; что касается меня, то я продолжил ведение своего дневника после трехнедельного перерыва, во время которого днями тихо-мирно вытирал пыль, а ночами писал свою повесть, и если этот напыщенный маскарад и попытка выдать себя за другого не есть искусство, то что тогда?
Но размеренный ход в жизни в «Зените» уже не тот, что был раньше, не правда ли? Есть две принципиальные разницы: одна из них — внизу, в вестибюле, а вторая — прямо здесь, в моей маленькой каморке уборщика…или, возможно, только в моей голове. Я бы дорого дал, чтобы узнать, где именно, и поверьте мне, это не пустая болтовня. Главное изменение в вестибюле — это, конечно, Джон Кентон. Главное изменение здесь (или в моей голове) — это плющ обыкновенный по имени «Зенит».
Херб Портер даже не подозревает, что с Кентоном творится что-то странное. Билл Гелб заметил это, но ему плевать. А вот Сандра вчера спросила, есть ли у меня какие-нибудь соображения, почему ни с того, ни с сего Джон решил тщательно пересмотреть каждую рукопись из числа тех, которым ранее было отказано в публикации и которые хранились в углу комнаты обработки почты, что я бы назвал «Островом погибших книг».
— Ни знаю, мэдам, — ответил я. — Никак нет!
— Пусть прекратит это, — сказала она. Она с треском раскрыла свою пудреницу, вгляделась в нее и принялась яростно расчесывать свои волосы афрорасческой. — Я больше не могу туда зайти, потому что чихаю до слез. Всё покрыто пылью и этим сухим отвратительным материалом из дешевых посылок. Как ты это терпишь?
— Ани очинь пыльныя, миз Джексан, эта факт!
— Что он делает с рукописями, возвращает их по почте?
— Ни знаю.
— Ну, это же твоя работа, так ведь? — спросила она, пряча пудреницу и раскрывая тюбик губной помады. Вращающими движениями ее пальчики произвели на свет нечто размером с пенис ребенка и цвета охотничьей фуражки, нечто, что она приложила к своим замечательным блестящим блюдцам. Я учуял слабый запах и сразу же понял, почему Портер обнюхивает не ее лицо, а ее сиденье.
— Да, мэдам, так точна!
— Так что, если ты не видел, что отправляли, значит, их не отправляли. Пусть будет так. Но если он отослал их, мне придется пожаловаться Роджеру и, возможно, даже написать по этому поводу докладную мистеру Эндерсу, — она закрутила губную помаду, надела на нее крышку, швырнула ее в утробу огромной бесформенной сумки и на мгновение кокетливо взглянула. — Возврат ни одной из этих рукописей не был оплачен. По этой причине они и находятся здесь. В наши обязанности не входит их возврат (всех или части), но если он осуществляет это за свой счет, то меня это не касается.
— Пусть прекратит это, даже если он уничтожает эту груду хлама в мусоросжигательной печи, — сказала она, доставая теперь небольшую пластмассовую коробочку, содержавшую душистую пудру и обесцвеченную сигарету. Сандра Джексон затянулась и исчезла в розовом удушливом облачке, которое подействовало на меня так же, как и на Сандру (по ее словам) в кабинете Кентона.
— Из-за него мы все выглядим не в лучшем свете, и в этом, черт возьми, нет никакой необходимости, — закончила она, окруженная облаком.
— Никакой, мэдам, — подтвердил я и чихнул.
— Ты здесь выращиваешь марихуану, Ридли? — спросила она. — Тут какой-то странный запах.
100
Вог (Vogue) — женский журнал о моде, издаваемый с 1892 года издательским домом Condé Nast Publications.
101
Лучшие дома и сады (Better Homes and Gardens) — один из наиболее широко распространенных журналов в Соединенных Штатах, рассказывающий о домашнем хозяйстве, кулинарии, садоводстве, здоровом образе жизни, развлечениях и т. д.