Светло улыбнувшись своим воспоминаниям, он тряхнул головой, словно сбрасывая с себя остатки грусти, и добавил:
– Видишь, как оно бывает: ровно шестьдесят лет назад она спасла меня, чтобы я сегодня спас тебя из одной и той же лужи, – он засмеялся. И этот смех эхом разлетелся по парку, привлекая внимание и заставляя прохожих улыбаться при виде нашей неожиданной компании: дедушки и огромного мокрого плюшевого мишки.
Я завидовал ему. Он грустил, но грустил светло, лелея память о своей любимой. Не спаси она его тогда, возможно, я бы сейчас валялся в мусорном баке, в куче бумажек и окурков… Спасибо тебе, голубоглазая, светловолосая девочка с кудрями до плеч! Ты спасла целых две жизни!
Дедушка все еще улыбался, сидя рядом со мной, когда к нам подбежал Ричард.
– Мистер Динкерманн, мистер Динкерманн, Вы нашли моего мишку!
– А, это ты, приятель. А я уж думал, что он ничейный, хотел его домой забрать. Что ж ты так игрушки разбрасываешь?
– Да я нечаянно, – мальчик виновато опустил глаза.
– Ну, раз нечаянно, тогда все в порядке. Бери своего медведя. Только он мокрый. И тяжелый. Мама далеко?
– Сейчас.
Через несколько мгновений Ричард буквально притащил маму за руку к нашей скамейке.
– Добрый вечер, мистер Динкерманн.
– Добрый вечер, Джессика. Тут такое дело… – старик кивнул головой в мою сторону и широко улыбнулся, – Он нечаянно. Вот только мишка насквозь промок.
– Спасибо Вам! – Джесс одарила мужчину ответной улыбкой. – Ричард, поблагодари мистера Динкерманна и мы уходим.
– Спасибо!
– Это тебе спасибо! Мы мило побеседовали.
Джессика аккуратно взяла меня за загривок на вытянутой руке и зашагала по направлению к выходу из парка. Рядом вприпрыжку бежал малыш. А я смотрел на удаляющегося дедушку и думал о том, что обязан теперь во что бы то ни стало передать миссис Динкерманн, что ее муж живет, как и обещал, за двоих. И очень по ней скучает.
* * *
Домой мы вернулись уже в сумерках. Минуя гостиную, Джессика отнесла меня в ванную-комнату, усадила в ванну и включила теплую воду. Ка-а-а-йф! Оказывается, мечты сбываются! Я растекался пушистой лужицей вместе с водой. Мысли, роящиеся в моей голове, разом улетучились, и даже все «прелести» прошедшей недели казались какими-то нереальными и переоцененными. Джесс взяла с полочки сиреневый кусок мыла и натерла им мою шерсть. О нежности, конечно, речи не шло. Четкие, точные движения трепали мои руки и ноги, а точнее – лапы. Женщина выглядела уставшей и бледной. И мне совершенно не нравилось, что я уже во второй «жизни» подряд стал для кого-то обузой. Утешало лишь то, что на самом деле Джессика стирала обычную мягкую игрушку, упущенную в лужу ее сыном.