Все это время Джон сочувственно смотрел на меня, а Лия пыталась изменить траекторию каждого летящего в меня кубика криком: «Мимо!». Не работало. И тогда она злилась, молча, скрипя зубами, потому что тоже поняла и приняла тот факт, что для Ричарда мы просто бездушные игрушки, с которыми он имеет право играть как хочет. Когда последний кубик больно стукнул меня по носу, я выдохнул. Конечно, это то еще испытание, когда все твои инстинкты работают на защиту, пытаясь убрать тело с «линии огня» или хотя бы закрыть его с помощью рук или группировки, но тело в ответ не делает ни-че-го. Мозг пребывает в бешенстве, сердце устраивает дикие скачки, а дыхание забивается в дальний угол и сидит там, притворяясь мертвым.
Окончив игру и не обращая на меня более никакого внимания, малыш, сложив в пакет Бамблби, трактор и пару машинок, покинул комнату. Снизу до нас донеслось:
– Мам, можно я схожу к Дэнни поиграть?
– Только не долго, хорошо? Мы же сегодня собирались в парк.
– Ура! Парк! Я быстро, правда-правда.
– Иди уже, – в голосе мамы сквозила улыбка.
Тяжелая входная дверь хлопнула, и по комнате пронесся вздох облегчения. «Утренние процедуры» были позади. Но что-то подсказывало мне, что расслабляться рано.
– Сильно больно? – пытаясь скрыть заботу, спросила зайка.
– Как обычно. До свадьбы заживет, – усмехнулся я.
– До вашей? – Джон откровенно забавлялся.
– А то!
– Щаз! – мы с Лией ответили хором и сцепились взглядами. Первым не выдержал я, ощущая, как плавится воздух между нами, и, от греха подальше, отвел глаза.
– Сла-а-а-бак, – продолжал подтрунивать солдат.
– Между прочим, я и тебя спас только что от массового испепеления.
Лия фыркнула.
– Спасибо, конечно, но после девяти месяцев пребывания тут, мне уже никакие испепеления не страшны. Все равно ту горстку пепла, что от меня останется, склеят, придадут форму солдатика – и в бой. Разве Билл сможет устоять против этого «папочка, ну сделай, а?».
– А это больно, когда нога отрывается? – вмешалась Лиетта.
– А ты как думаешь?
– Не знаю.
– Ты когда-нибудь ломала кости?
– Не-е-ет.
– Хм… А что было для тебя самым нестерпимым, по шкале боли «десять из десяти»?
– Ну-у-у… Наверно, когда ломала наращенный ноготь вместе со своим. Я тогда чуть не описалась.
– Я не представляю как это, ну да ладно, сойдет. А теперь сравни размеры ногтя и ноги. Примерно понятно?
– Ага, – откуда-то из дебрей мыслительного процесса ответила зайка. Нет, она точно блондинка!
– Умственный нокаут, – констатировал я, давясь смехом. – Один, два, три, четыре…
Джон расхохотался вслед за мной. Лиетта нас не слышала от слова совсем, иначе шли бы мы с Джоном по известному маршруту в обнимку. Дабы не ругаться, в последнее время она так и говорила: «Дорогу вы знаете».
– Дорогу вы знаете! – донеслось до нас от вернувшейся в реальность зайки, и новый взрыв хохота разнесся по комнате, зацепив взрывной волной даже нашу стервочку.
– О, ребят, я тут анекдот вспомнил. Прибегает однажды к ЛОРу мужик…, – переводя дыхание, протараторил Джон.
– У меня уши в трубочку скручиваются от ваших анекдотов, – пожаловалась Лия.
– Оно и видно, вон, одно уже начало, – хохотнул солдат. – Итак, прибегает однажды к ЛОРу мужик и говорит…
…Ричарда не было часа два, и все это время мы смеялись до коликов в животе. Уже потом я понял, что это не к добру, но нам было так хорошо и уютно, что никто и не думал прекращать, пока меня не схватил внезапно появившийся мальчишка и не поволок к выходу.
– А можно сегодня без стирки, – взмолился я, чем напоследок знатно повеселил друзей.
Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пол, дверь, крыльцо, мама, тротуар, пешеходный переход… парк.
Понеслось.
* * *
К моему удивлению, мы быстро миновали детскую площадку, и даже не остановились около проката велосипедов. Внутри я начинал искать пятый угол, опасаясь за свою целость и сохранность.
Довольно скоро мы пришли в отдельную часть парка, к аттракционам, и я выдохнул. Что может быть безобиднее детских развлечений? И что вообще там может случиться плохого, по крайней мере, с плюшевым медведем?
Ричард потянул маму за руку к лотку со сладкой ватой. Огромное розовое облачко на палочке впорхнуло в детскую ручку, проехав по моему лицу. Какой запах! Я совсем не помню вкуса ваты, но знаю, что это очень сладко!
Доев, мальчик выкинул палочку в мусорный бак, огляделся и указал пальчиком в сторону:
– Мамочка, можно вон туда? – я проследил за его пальцем, что указывал на карусель, где подвешенные на цепях сиденья при кружении разлетались в стороны и вверх.