– Спешу тебя огорчить, друг: каша у тебя не только в животе, но и во рту.
– Джон, ну хватит над ним издеваться! Пусть отдышится хотя бы, – вступилась за меня девочка.
– Фпафибо!
– Да я еще и не начинал издеваться! Заметь, я даже поинтересовался о его самочувствии.
– Сам-то как думаешь, каково ему?
– Не знаю. Падать – падал. Руки, ноги, даже голову ломал. Но лошадью не подрабатывал.
– Дафе не фнаю фто лутце.
– Ми-и-и-ишка! – думаю, не надо объяснять, что значило для меня это слово.
Мальчишка в прыжке приземлился на кровать, накрыв меня своим телом. Мгновением позже я оказался уже на нем:
– Ура, воздух!
– Ах, ты дерешься?
– Я? И не думал!
– На! На тебе! Получай!
Ричард дрался со мной, фантазируя, что я на него нападаю. Ощутимо прилетело в челюсть, и сразу же был применен болевой захват с вывихом руки, после чего несколько ударов ногами в живот показались детской забавой, коей эта игра, к слову, и являлась. Для ребенка, но не для меня. Бил он со всей силы, а если учесть, что весил малыш в несколько раз больше меня и ростом был почти в два раза выше, это было все равно, что выпустить на ринг полутораметрового паренька сорока килограмм против дядьки ростом два-тридцать и весом килограмм сто шестьдесят. Ах, да, забыл! У паренька при этом должны быть связаны руки и ноги, так, на всякий случай, чтоб не зашиб ненароком противостоящую ему гору.
В тот момент, когда Ричард пытался оторвать мне голову, наступая при этом на ногу, в комнату вошла Джессика. Точнее, сначала появился ее большой животик, а потом уже она вся.
– Сынок! Ну что ты делаешь? Мишке же больно! – сказала она, присаживаясь на краешек кровати и бережно перекладывая меня себе за спину.
– Он на меня нападает, мам!
– Но это не значит, что нужно порвать его. Ты что, не слышишь, что нитки уже трещат? Я его зашивать не буду. Выкинем – и все.
– Как «выкинем»? Э-эй! Вы чего?! Джона, значит, двадцать раз клеили, а меня один раз зашить сложно? – меня распирало от возмущения.
– Но он же еще не порвался.
– Пока нет. Но если будешь так играть, обязательно порвется. Разве можно так с игрушками, малыш? Помнишь, что я тебе говорила?
– Э-э-эммм… – задумался мальчик.
– Что тебе бы совсем не понравилось, если бы ты был мишкой, а с тобой бы так играли, – подсказала мама.
– Ну, да, – согласился Ричард.
– Мам, а когда родится братик, он у меня все игрушки заберет?
– Ну что ты! Мы ему другие купим.
– А можно я буду в его игрушки играть?
– Он родится совсем маленьким. Его первыми игрушками будут погремушки. Тебе будет неинтересно с ними. А потом, когда он подрастет, вы сможете играть вместе.
– А скоро он родится?
– Скоро, малыш. Совсем скоро, – мама обняла Ричарда и улыбнулась. – Но пообещай мне, что ты больше не будешь бить мишку!
– Великая женщина!
– Обещаю.
– Точно?
– Точно.
– Ну, вот и хорошо. Я зашла тебе сказать, что завтра мы едем в гости к бабушке с дедушкой.
– Ура-а-а-а!
– Там будет Энн. Вы сможете поиграть в снегу и слепить снеговика.
– Большого?
– Ну, как захотите.
– Хочу большого!
– Значит, большого, – с улыбкой сказала Джесс. – Поиграй еще немного и спускайся к ужину.
– Хорошо.
Джессика осторожно поднялась с кровати и вышла за дверь. Ричард косо посмотрел в мою сторону, но продолжать бой передумал. Усевшись за стол, он достал листочек бумаги, пододвинул карандаши и принялся что-то с усердием рисовать.
– Том, ты как? – обеспокоенно спросила Лия.
– А что со мной будет? Голову не оторвали – и на том спасибо.
– Она что, правда выкинула бы тебя, даже не попытавшись зашить?
– Не знаю, но надеюсь, что это было сказано просто в воспитательных целях.
– Не переживай. Джесс не из тех, кто выбрасывает вещи, которые можно починить, – успокоил меня солдат.
– И все же, не хотелось бы испытывать судьбу. Кстати, Джон, а когда отрывается голова, тело чувствуется?
– А у него что, голова отрывалась? – с недоверием в огромных от ужаса глазах уточнила зайка.
– Было дело, – гордо сказал наш ветеран боевых действий. – Нет, Том, тела я не чувствовал. Было ощущение, что мне просто вкололи лошадиную дозу местного наркоза и все, что ниже шеи просто занемело, если не считать адской боли.
– Фу, какой кошмар!
– Тебе это не грозит, дорогуша. Максимум, что тебя ждет, это севшие батарейки в твоем животе и полная потеря интереса к тебе из-за этого. Хотя… Мы не учили один фактор.
– Какой? – хором спросили мы.
– Второго ребенка. Судя по всему, нам всем предстоит как минимум радовать его во младенчестве. И хорошо, если нас всех тут уже не будет, когда братья начнут драться за игрушки. Ох, не хотел бы я дожить до этого момента.