Тетка никогда не читала мне книг, а родителей я не помню. После их смерти у меня не было детства, и сейчас я очень завидовал Ричарду. Завидовал так, как никогда и никому. До слез. Вот только плакать, будучи медведем, я не мог. Но душа плакала. И, когда последние отзвуки маминого голоса, медленно кружась, растворились в воздухе, я провалился в долгожданный сон.
* * *
Проснулся я на рассвете от оглушительного женского визга. Оглядевшись и встретившись взглядом с Джоном, понял, что слышу его не я один. Истерил… заяц! Натурально так, с душой, кроя матом всех и вся, включая праправнуков всех небесных судей и иже с ними всю небесную канцелярию. Никогда не слышал, чтобы девушки так матерились. В том, что это была девушка, я ни секунды не сомневался – только у них бывают такие звонкие голоса. Ну, зато теперь паззл сложился: женские души подселяют в розовых зайцев, а мужские – в роботов, солдатиков и медведей. И на том спасибо! Интересно, а бывали ли случаи, когда, скажем, в куклу Барби переселяли душу какого-нибудь мужлана, чтобы он прочувствовал на себе все прелести «быть бабой»? С этой точки зрения медведь меня вполне устраивал.
Визг, временами переходящий в крик, а затем в хрип, перемежающийся со всевозможными ругательствами и сравнениями все не утихал. Очень хотелось ее вырубить. Спасало эту истеричку даже не то, что девочек не бьют, а исключительно моя невозможность двигаться. Очевидно, солдат разделял мою точку зрения, потому как в двухсекундном перерыве между тирадами зайца, пока та придумывала оскорбление поизощреннее, выдал:
– Кто-нибудь, выкиньте ее в окно!
Я почувствовал, как испепеляющий взгляд переместился сначала на меня, а затем на Джона, определив в нем источник голоса. Под таким взглядом мы должны были немедленно превратиться в горстку пепла и саморазвеяться. Гнев во взгляде зайца медленно сменялся ужасом, а затем она, набрав полные несуществующие легкие воздуха, вновь заорала:
– А-а-а-а-а! Ы-ы-ы-ы! Игрушки говорят! Они говорят со мной! А-а-а-а! Все, с меня хватит! Это уже не смешно!
– Да тут как бы никто и не смеется. Последний раз прошу: закрой свой милый ротик, ЗАЯ! – последнее слово я специально выделил, чтобы привести это мохнатое недоразумение в чувства.
Результат долго себя ждать не заставил. Девушка онемела на несколько долгих тихих секунд, а потом начала говорить сама с собой:
– Нет, дорогая, это все не правда. Это… глюк! Точно, это же глюк! Говорила я Кэтрин, что не хочу пить незнакомые таблетки, да еще и без названия, которые она нашла у старшего брата. Но моя голова… Болела? Очень болела! Поэтому и выбора у меня не было. Может, надо было не три таблетки выпить, а одну? Но мы же в клуб опаздывали! Эффект нужен был срочно. Я не виновата, что у них такое жесткое побочное действие. Надо будет спросить у Джера что это за гадость и как называется. Может, производители не знают о подобной «побочке»? Может, я первая? В любом случае скоро меня отпустит, и я все выскажу Кэтрин! А, может, я сплю, и это дурной сон? Но как я могу спать, если нам в клуб через десять минут выезжать? Так, спокойно. Надо подумать. О чем? Хм… Да, точно и совершенно определенно: у меня галлюцинации.
– Нет у тебя никаких галлюцинаций.
– Ну вот, они опять со мной говорят. Не поддавайся на провокации, не говори с ними. Их не существует.
– Девушка, а небесный суд над Вами был? – поинтересовался солдат.
– Был, – растерянно ответил заяц. – О-о-о, нет, нет, нет! Я вас не слушаю и не слышу! Не отвечать! Не отвечать им! Ла-ла-ла-ла-ла-ла-а-а-а… – Если бы она могла, я думаю, она бы подтянула колени к груди, опустила голову, закрыла уши руками и раскачивалась из стороны в сторону. Но перед нами сидела абсолютно неподвижная игрушка, собственно, каковыми были и мы.
– Да угомонись ты! – рявкнул солдат. Такого я от него не ожидал. Даже мне захотелось закрыть рот и спрятаться куда-нибудь подальше. В голосе звенела сталь. Таким голосом горы в пыль дробить можно. По-моему, девочка своей истерикой, сама того не желая, запустила процесс перехода из «ботаника» в «главнокомандующего». Заяц осекся и замолк. – Ты была на небесном суде, так?
– Т-так.
– Тебе там зачитывали приговор о УДК СУ?
– Что?
– Точно не помню, как это расшифровывается. Ладно, спросим по-другому: тебе зачитывали приговор о принудительном переселении души в тело игрушки с целью перевоспитания для последующего перерождения?
– Что-то читали… – она взяла себя в руки и перешла в наступление. – Да у меня голова болела! И вообще я не обязана слушать каких-то дядек и тетек. Я ничего такого не сделала, чтобы выслушивать от них, что я живу как-то не так, как им хотелось бы. Это моя жизнь и мне пофиг, что они о ней думают!