Мне смутно представлялась дальнейшая жизнь в этом доме и в этой недожизни. Буквально за последний месяц исчезли сразу две души, с которыми я начинала этот путь. И пусть взаимопонимание между нами установилось не сразу, но мне с ними было действительно хорошо. Особенно, с Томом.
Где он? Что с ним? В какую семью он попал? Каким он вырастет человеком? Десятки вопросов, на которые я никогда не узнаю ответы, терзали мой разум. Мне так хотелось, чтобы у него все было хорошо, чтобы он был окружен вниманием и заботой родителей, чтобы у него был братик или сестричка, чтобы он познал домашний уют, вкусные печенья, испеченные мамой по выходным, и чтобы у него была огромная рождественская елка, под которой Санта оставлял бы для него подарки. Конечно, вряд ли он все это оценит, ведь он будет простым ребенком, не помнящим предыдущей жизни, полной лишений и несправедливости. Но я желала ему самой счастливой судьбы! И даже когда он вырастет, пусть у него будет самая лучшая жена и большая семья с кучей детишек…
Представив все это себе, я поморщилась, а острые коготки ревности прошлись по обратной стороне грудной клетки. Нет, конечно, я хотела, чтобы у него была любимая и любящая его женщина… Или не хотела? От этих мыслей становилось как-то неуютно, а маленький эгоист внутри меня начинал бунтовать. Весьма неоднозначная реакция. Надо копнуть поглубже.
Что мы имеем?
Том – 1 штука.
Другая женщина – 1 штука.
Дети – переменная, не имеющая значения.
Я… одна штука.
Но у меня есть еще составляющая, увеличивающая мой вес в этой задачке «со звездочкой» – моя любовь.
Что я только что подумала? Любовь?!?! Ы-ы-ы-ы… Нет, конечно, не любовь. Я просто неправильно выразилась. Эммм… Симпатия! Мда-а-а-а… Понятно, что ничего не понятно.
Но тревожный звоночек во всей этой ситуации все же прозвучал: с исчезновением Тома, моя ревность никудашеньки не делась…
* * *
К обеду следующего дня дом Андерсонов напоминал улей. Туда съехались, казалось, все родственники до пятого колена. Нет, конечно, я их не видела, но судя по количеству различных голосов, людей было немало. Единственным человеком, которому особо не нужен был никакой праздник, был Ричард, соскучившийся по своим игрушкам.
Признаться, я опасалась, что в солдатика и Тирекса, которых он забирал с собой, кого-нибудь подселили. Учитывая мой опыт, я легко могла себе представить каким невыносимым может оказаться новый «сосед», и очень радовалась, что изначально попала в столь адекватную компанию Тома и Джона. Но мои опасения не подтвердились. Я по-прежнему оставалась единственной «одушевленной» игрушкой в этом доме.
Глядя на мальчика, я поймала себя на мысли, что для него все выглядит так, как будто ничего не происходило. Малыш все так же играл с плюшевым медведем, драконом и машинками, даже не представляя, сколько всего случилось за эти дни!
Мое отношение к играм Ричарда тоже изменилось. Я больше не наблюдала за ними с замиранием сердца, представляя как должно быть больно игрушке, которую он держит в руках или которую давит колесами поезда. Теперь мне было все равно. Моих друзей там больше не было, и переживать мне оставалось только за собственную шкуру, окрашенную, как оказалось, в не такой уж противный, розовый цвет.
* * *
Ближе к ночи, когда все гости разъехались по домам, оставив кучу подарков для новорожденного, а также, подозреваю, горы грязной посуды и полупустой холодильник, Джессика пришла в комнату к сыну, чтобы пожелать ему добрых снов. Она была такой уставшей, что, казалось, готова была забраться вместо Ричарда в его постель, и проспать пару-тройку дней беспробудным сном. В руках Джесс держала маленький кряхтящий комочек, одетый в голубой комбинезон и шапочку. Такой крошечный! Неужели дети бывают такими маленькими?!
– Малыш, ты почему еще не в кроватке? А ну-ка, ложись скорее спать.
Ричард закинул в ящик последние кубики, валявшиеся на полу, и залез под одеяло.
– А почему Алекс не спит?
– Я сейчас уложу тебя, а потом его.
– Мамочка, а он будет спать с тобой? Я тоже хочу!
– Мы уже говорили об этом, Ричард, – строго, но мягко сказала мама. – У тебя есть своя кроватка, а у Алекса – своя. Просто пока он маленький, его кровать будет стоять в нашей спальне. Он будет плакать по ночам, просить кушать. Ты же не будешь к нему вставать?
– Не-е-ет.
– А я буду.
– Потому, что ты – мама?
– Потому, что я – мама.
– А когда я был маленьким, я тоже спал в вашей спальне и ты ко мне вставала?
– Ну, конечно.
– А я тоже ночью ел?
– Да, по нескольку раз за ночь.
– И ты грела для меня суп и котлеты?