У меня хватило ума не показывать ей своего присутствия в этом доме. По моему мнению, общение с такой личностью не только не приблизило бы меня к «исправлению», но и могло обернуться довольно ощутимым откатом «в начало». Поэтому я любезно предоставила ей шанс перебеситься в «одиночной камере».
Что же касается меня…
Мои вечно мокрые, обсосанные уши и местами отсутствующая шерсть только поначалу вызывали у меня истерику, а сейчас я уже вполне привыкла к такому проявлению внимания к своей пушистой персоне.
От моего хвоста, судя по ощущениям, осталось несколько волосин, кривое ухо уже не казалось таким кривым, потому что второе тоже было перекособоченным после всех положений, в которых ему довелось побывать. Стирка «меня» уже вошла в привычку, а процесс отжима из моего тела лишней воды стал восприниматься мной со временем как вариант жесткого массажа. Пребывание же на просушке под солнышком в теплое время года, будучи подвешенной за уши, напоминало, если закрыть глаза, жаркие курорты. Вот только вместо соленых брызг морской воды были надоедливые насекомые, а уши начинало безжалостно ломить уже со второй минуты.
В остальном же я была цела и даже жива, хоть и немного покусана двумя зубами, прорезавшимися недавно у Алекса.
Малыш стал для меня своеобразным пропуском на улицу: я сопровождала его на всех прогулках, начиная с рождения. Помню, когда впервые оказалась на свежем воздухе после более, чем полугодового заточения в доме, я почувствовала, как на вдохе воздух заполнил все клеточки моего тела, наполняя их, делая меня какой-то воздушно-невесомой. Никогда не думала, что буду так скучать по прогулкам. На самом деле, пока у человека есть что-то обычное, повседневное, само собой разумеющееся, он даже не понимает, насколько это ценно. Но стоит у него это отобрать… вот тут начинаются проблемы.
В этой промежуточной жизни у меня отобрали многое, в том числе свободу движения. Да я даже моргать не могла! Последние десять полнолуний не приносили особого облегчения, поскольку мое тело находилось в постоянном поле зрения Джессики. Все, что мне оставалось, когда редкий лунный луч все же находил детскую колыбельку, это незаметно шевелить руками-ногами. Верхом блаженства была возможность пройтись взад-вперед по кроватке в момент, когда и Алекс, и его мама засыпали в перерывах между кормлениями, переодеваниями, плачем от коликов, криком от режущихся зубок и всех прочих прелестей.
В такие ночи, если мне удавалось, я помогала Джесс, укрывая малыша одеяльцем, давая ему потерянную соску или гладя его по спинке, если он начинал ворочаться. Этим я пыталась выиграть для уставшей мамочки десять, двадцать, а иногда полчаса сна и чертовски гордилась собой, если мне это удавалось.
Бессонные ночи с десятками пробуждений прочно вошли в мою жизнь и, казалось, собирались оформлять в ней постоянную прописку. Не представляю, как Джессике удавалось при таком качестве отдыха еще готовить еду, убирать в доме, стирать, уделять внимание мужу и сыну, следить за собой, ходить в магазины за продуктами и одеждой для всей семьи, успевать отмечать дни рождения и различные праздники, изредка принимать гостей и при этом не хотеть никого убить и даже улыбаться?!
Даже мне хотелось порой найти в этом доме кладовку, отыскать там самый темный угол, забиться в него и притвориться мешком со старыми вещами – чтобы меня никто не трогал и даже не подходил ко мне. Хотя бы недельку. А желательно месяц.
Но вместо этого, являясь бессменной спутницей Алекса, я, вопреки всем своим «не могу, не хочу, не буду», проходила «курс молодого бойца», познавая все радости и тонкости материнства. И чем больше я узнавала, тем больше задумывалась о своих детях. Но как бы там ни было, одно обстоятельство меня крайне огорчало: в новой жизни мне наверняка ничего не вспомнится, а значит, все было зря.
…Время шло… Алекс рос… Я копалась в себе, силясь понять, чего же от меня хотят небожители, что мне нужно сделать, чтобы у них там загорелась табличка «готова к перерождению», или зажглась лампочка с надписью «Лиетта Уильямс», или что-то щелкнуло… ну, или как там у них все происходит?
Но проходили дни… месяцы… сезоны сменяли друг друга… И ничегошеньки. Нигде. Не щелкало.
* * *
Сегодня утром Алекс сделал свои первые самостоятельные шаги.