Как же я за него радовалась! В каком-то смысле он стал для меня «моим ребенком» – слишком много я пережила рядом с ним, отдавая ему все свое внимание, всю заботу и все тепло.
Шажок, еще один, еще… шмяк!
Джесс подхватила сына и поставила на ножки. Малыш попытался топать снова.
Шаг, полушаг, приставной шаг… плюх на попу.
И вновь, и снова, и опять.
Меня поражало, сколько у маленьких детей целеустремленности! Попробуй взрослому человеку предложить, скажем, сделать сальто. Процентов девяносто откажутся сразу, еще процентов восемь после пары неудачных попыток махнут рукой и скажут «не мое». А малыши – они будут идти до конца, до победы. Для них иначе и быть не может! Их мозг еще не знает, что у них может что-то не получиться.
– Билл, посмотри на это! – крикнула Джесс, когда ее муж зашел в комнату.
– Ух, ты! Так, давай сынок, ты сможешь! Я в тебя верю!
Малыш остановился, глядя то на папу, то на маму, не понимая, чего от него хотят. Билл взял меня за голову и положил на противоположный конец дивана. Я даже не ругалась на него, хоть и было это все весьма неприятно. Сейчас важнее было другое.
Призрачная слеза счастья щекотала мою щеку, когда Алекс топал, держась за диван, ко мне. Я была идеальной приманкой. В больших голубых глазах читался восторг, что-то типа «ого, как я могу!», иногда он издавал восторженные возгласы, а порой даже взвизгивал от радостных эмоций, переполнявших его.
…Я тоже едва ли не подпрыгивала от счастья, в очередной раз подбадривая его и зовя к себе. Жаль, только, он этого не слышал. Но каждый раз, доходя до цели, он так крепко обнимал меня… Только дети способны на такую безусловную любовь: им не важно кто ты, здороваешься ли ты с соседями, оставляешь ли официантам «на чай», им абсолютно все равно какой у тебя цвет волос: зеленый, фиолетовый или «лысый», и трещат ли весы, когда ты становишься на них, зажмурив глаза. Они будут любить тебя, даже если ты будешь помятым розовым зайцем с кривыми ушами!
– Давай, Алекс, еще шажочек… Умничек! Как же я горжусь тобой! – повторяла я, наблюдая за ним.
Малыш впервые прошел вдоль всего дивана, ни разу не упав, и, дойдя до «финиша», прижал меня к себе.
– Как же я тебя люблю! – прошептала я, обнимая его всем своим существом в ответ.
И только через несколько секунд я вдруг осознала, что произошло.
Впервые в жизни я сказала кому-то о своей любви. И это было правдой – я его действительно любила.
* * *
В преддверии Нового года мы со всей семьей Андерсонов поехали к их друзьям. Уже один вид приближающегося дома давал понять, что там живут люди весьма и весьма обеспеченные. Огромный белый дом утопал в вечнозеленых хвойных деревьях, мощеные дорожки были идеально чисты, а огромные, в три обхвата, мраморные колонны с лепниной по верху украшали парадное крыльцо, на которое вела лестница из нескольких десятков ступеней. Вход в дом преграждали состоящие из двух половин высокие резные двери, орнамент на которых при сведенных створках образовывал семейный герб.
Внутри было ожидаемо просторно и светло. Сверкающая люстра свисала с высоты потолка третьего этажа, пронизывая дом насквозь и привлекая к себе внимание причудливой игрой света в хрустальных шариках, как будто парящих в воздухе. Немного левее стояла огромная, бесподобно украшенная новогодняя ель, перемигиваясь разноцветными лампочками гирлянд с многочисленными игрушками, восхищающими своей красотой и ценой.
Нас проводили в уютную комнату с высокими потолками, где на кожаных диванах сидели хозяева этого дома, не спеша потягивая глинтвейн и о чем-то мирно беседуя. Увидев гостей, женщина подскочила и кинулась обнимать Джессику и Билла, едва не расплескав пряный винный напиток по белоснежному мраморному полу.
– Подруга! Как вы доехали?
– Хорошо, спасибо.
– Не замерзли?
– Не успели.
– А кто это у нас тут?
– Знакомься, это Алекс. Алекс, это тетя Эмма. – Малыш посмотрел на широко улыбающуюся тетю и посильнее прижал меня к груди. – Стесняется, – пояснила Джесс. Ричард, что нужно сказать?
– Здравствуйте, тетя Эмма и дядя Стэнтон.
– Здравствуй, Ричард! Как ты вырос! И, посмотри, дорогой, чем дальше он взрослеет, тем больше становится похож на Билла.
– Ага. Тест ДНК можно не делать. Копия!
Ричарду было по барабану, на кого он больше похож и уж тем более его не интересовали какие-то тесты. Он нетерпеливо оглядывался по сторонам, словно надеясь кого-то увидеть.
– А где Катарина? – наконец, осмелился он спросить.
– Сейчас она спустится. Если хочешь, можешь пойти поторопить ее, она в своей комнате.