– А разве тут два варианта ответа?
– Не-а, – Инниаль засмеялась.
– Тогда, готова!
– Счастливой жизни, Лиетта! Глаза закрыты. Вдох. Шаг!
Шаг…
ГЛАВА 15
Мама рассказывала мне, что когда-то я очень любил плюшевого зайца, которого мне подарил Ричард, когда меня привезли из роддома. Я с ним спал, ел, играл и устраивал истерики, если его не оказывалось рядом. Даже ходить я учился с этой розовой зайкой.
И лишь когда мне исполнился год, я смог с ней расстаться. Вот так просто положил ее и увлекся другими игрушками. И больше я с ней не играл.
…Я рос смышленым и не по годам мудрым мальчишкой, чем очень интриговал окружающих и давал повод для гордости родителям.
С Ричардом у нас сложились довольно теплые отношения. Но я был более сдержанным, рассудительным и никогда не ломал игрушки. Тогда я еще не понимал, откуда во мне эта бережливость и сострадание к ним, я боялся сделать им больно или неудобно их положить, чем вызывал только насмешки со стороны всех родственников. Однако, никто не смог меня переубедить и заставить играть так же, как все дети.
О, нет! Мое детство не было скучным! Вовсе не обязательно, будучи маленьким взрослым, сидеть на стульчике, положив ручки на колени и смотреть в окно. Я так же бегал, прыгал, кричал, шкодничал, играл солдатиками в войну, мои драконы шли в сражения, а машины врезались друг в друга. Но все это я делал мягко, без особого прикладывания силы. Пару раз мы даже со старшим братом били окна камнями. Правда, потом пришлось сознаваться в содеянном. Кстати, это было еще одно мое отличие от Ричарда: я всегда признавал свою вину. Брат часто этим пользовался, сваливая все на меня, но родители быстро поняли, что если я виноват, я сознаюсь. А потому, когда я отрицал свою вину, они мне верили.
В возрасте четырех лет я начал рассказывать маме и папе какие-то истории из жизни других людей, фантазировал на тему оживания игрушек по ночам и всегда просил не закрывать шторы, чтобы луна светила в окно.
Папа успокаивал маму, которую тревожили мои «особенности», рассказывал, как двоюродный племянник второй жены водителя папиного шефа тоже любил посочинять разные истории, будучи ребенком, а потом это все вылилось в увлечение фантастикой и написание целой серии книг.
Но чем старше я становился, тем больше понимал, что «выделяться» не стоит. И постепенно научился фильтровать все, что хотел рассказать или показать.
И вот, в свой двенадцатый день рождения я проснулся… тридцатипятилетним мужиком Томом. Внешне я оставался все тем же Алексом Андерсоном, но моя душа… Я вспомнил все! Память из двух предыдущих жизней (если вторую вообще можно так назвать) настолько резко вторглась в мое сознание, что я на несколько мгновений потерял связь с реальностью.
Когда я пришел в себя, меня мучило несколько вопросов:
– Как остаться ребенком в глазах окружающих?
– Почему я не забыл все, как говорил Эалар?
– Много ли нас таких, «исключений», обманувших систему небесной канцелярии?
– Сколько «живых» игрушек сейчас находится в нашем доме?
– Как смотреть теми же глазами на маму и папу, учитывая, что я вспомнил родителей из первой жизни? Как на приемных? Но они же родные!
– Как найти Лиетту, которая, скорее всего, давно уже не Лиетта?
Когда в комнату вошли мама, папа и брат и, поздравив меня с днем рождения, подарили игровую приставку, я радовался, как ребенок, поймав себя на мысли, что казаться ребенком не так уж и сложно. Да и какой мужчина откажется впасть в детство, особенно, когда это даже поощряется.
Тяжелые думы ненадолго отступили, дав мне наладиться подарком. Весь день я играл с Ричардом в приставку, помогал маме готовить праздничный ужин, а вечером сидел со всеми родственниками за столом и набивал живот салатиками, принимая поздравления.
Но с приходом ночи мысли вновь закружили свой немыслимый хоровод, отбирая сон и покой.
Именно тогда я понял, почему память стирают перед перерождением – она попросту будет мешать новой жизни. Весь этот багаж знаний, чувств, эмоций, событий – он оставляет больше вопросов, чем ответов! Например, вопрос: что теперь со всем этим делать?
С одной стороны я был совершенно не рад, что мне пришлось повзрослеть за одну ночь на двадцать три года, что теперь у меня многого, увы, не будет в этой жизни (например, «трясучки» перед первым поцелуем), что мне уже известно «откуда берутся дети», что я в столь юном возрасте знаю вкус сигарет, чувство похмелья, ощущение «жопы» в жизни и еще кучу всего, чего мне знать пока не положено. Я понимаю, что такое процентная ставка по кредиту, знаю как много денег «сжирает» коммуналка, что не нужно рассуждать о политике, раз я не могу повлиять на нее, я помню разницу между болью от разбитого сердца и от разбитой бутылки пива, купленной на последние деньги. Иными словами, в свои двенадцать я внутренне был старше, чем даже мои родители!