– Подожди, а как же мой папа? Его ты разве не любила?
– Твой папа?.. – в голосе мамы слышалось сомнение. – Ты уже прости, не хочу говорить о нем плохо, но это был не тот человек, который мне нужен. Твой папа никогда не был хорошим семьянином, и сам сознавал этот свой недостаток.
– Папу ты не любила. А твой первый муж… Эдмонд, кажется? Его же ты любила?
– Это была всего лишь ошибка моей юности.
– А Владимир Сергеевич?..
– На него я кинулась от отчаяния. После развода с твоим отцом ничего путного мне не встречалось, а на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Вот я и стала встречаться с Владимиром Сергеевичем.
– Раз уж мы заговорили про рыбу, а как же тот механик с китобойного судна? Не помню, как его звали? Витя? Он еще потом слал нам посылки с бивнями моржей? Да не в подарок, а для последующей реализации.
– Виктор Андреевич. Как же! Помню! Очень положительный мужчина. К сожалению, оказалось, что у него жена во Владивостоке. Конечно, она мне никак не мешала, а я ей, соответственно, тоже, но мои принципы подсказывали мне, что нужно расстаться. Хотя порой я думала, что если бы моим принципам помолчать, то было бы куда лучше. Но даже его я не любила так, как люблю Петра Николаевича.
– И давно это у вас с ним?
– Давно. Уже месяц, как мы встречаемся.
– И это ты для него стала готовить всякие там тушеные овощи, рыбу на пару и всякую другую гадость?
– Это не гадость! Петечке очень нравится моя стряпня. И у него язва желудка. Ему нельзя жирное, жареное или острое.
– А с пряностями можно?
– Куркума обладает целебными свойствами.
Ната осмотрела остатки их совместной трапезы, которая была исключительно вкусной, и спросила:
– А от меня ты чего хочешь?
– Хочу, чтобы ты была мила и приветлива с Петей. По-настоящему мила, а не как в случае с Владимиром Сергеевичем.
– А в чем дело? Что я не так сделала?
– Ты же ему сказала, что по сравнению с твоим отцом, он ноль и пустое место.
– Сказала ему чистую правду.
– Но Владимир Сергеевич огорчился.
– В том нету моей вины.
Мама рассердилась.
– Вот ты какая! Сама встречаешься с этим увальнем Генкой, требуешь, чтобы я ему улыбалась и называла Геночкой, а мне палки в колеса ставишь! А Гена, между нами, мне ни капельки не нравится. Но я держусь с ним вежливо!
– Особенно когда интересуешься размером его заработной платы и удивляешься, почему она у него такая маленькая.
– Но это же и впрямь странно, что грузчик с незаконченным средним образованием получает так возмутительно мало. Обычно такие люди устраиваются на весьма высокооплачиваемую работу.
– Сколько раз тебе повторять, что он не грузчик, а водитель электроштабелера. И Гена оканчивал специальные курсы. У него и диплом об их окончании имеется.
Мама в ответ прошлась по поводу ценности диплома, который некоторые получают за два месяца, потом сравнила с дипломом, которые другие добывают за пять лет, сравнила зарплаты, которые получившие эти дипломы имеют, и пришла к выводу, что диплом – скорее помеха, чем помощь в устройстве на работу. Нате надоели эти глупости, которые изрекала ее мать исключительно с единственной целью – позлить Нату и отплатить ей за то, что дочь не хочет быть приветливой, милой и любезной с неким Петечкой – любителем вареной курицы и соуса с карри.
А Нате и впрямь было противно. Мама – уже такая глубоко пожилая дама, ей бы о душе подумать, о тепленьком местечке в раю, а мама все норовит построить себе рай в шалаше тут, на земле. Куда это годится? Дочь еще не замужем, а мама все норовит вперед дочки фату на себя напялить. Ната ушла к себе в комнату и отгородилась дверью от маминых упреков, недоеденной маминой курицы и зеленого горошка, которые были, оказывается, подкупом.
Но мама крикнула ей через стенку:
– Учти, Петр Николаевич все равно к нам придет.
– Пусть приходит. Но есть паровые котлеты я даже ради тебя не стану!
– Поджарю их отдельно. Специально для тебя! Если у тебя хватит совести пожирать их на глазах у больного человека, сделай такое одолжение.
Ната заверила, что совести у нее хватит. И на этом разговор с мамой прекратился.
От нечего делать Ната позвонила Генке. Вообще-то она полагала, что Генка должен был позвонить ей сам. Но ни одного вызова от него не наблюдалось. Хуже того, когда позвонила сама Ната, трубку он не взял. Несколько удивленная и встревоженная, она позвонила ему еще раз, потом еще и еще. Наконец Гена ответил. Он был пьян, это Ната поняла с первых же произнесенных им слов. Гена, как говорится, лыка не вязал. Кроме того, на заднем фоне раздавались звуки какой-то отвязной музыки и женские крики, тоже отвязные, пьяные и дикие.