Мое горло сводит судорогой. Я смотрю на него через зеркало и больше не вижу того монстра. Моя уверенность сменяется сомнением.
Эпидемия.
– У нас будет дворик с гамаком. Камин. Заведем котенка, – продолжает он, медленно раскачивая нас. Я узнаю эту колыбельную.
Нет, Аста. Не верь ему. Не позволяй ему снова обмануть тебя.
Мой внутренний голос перебивает звук полицейской сирены. За окном проноситься целый картеж патрульных машин. Я нахожу глаза Теда, но он тут же отводит взгляд и тихо выругивается. Я пулей вылетаю из его объятий.
– Только не говори мне, что они тебя ищут!
Тед лениво подтягивается, зевает, засовывает руки в карманы, падает на дверной косяк и пожимает плечами.
– Возможно, – бесстыдно заявляет он. – Вот скажи мне, малыш, я мед или дерьмо? Почему так все и липнут ко мне?
Мое сердце разрывается на две последние возможные части.
– Ты снова солгал мне! – кричу я и хватаюсь за голову. – Ты никогда не изменишься, Росси! Никогда! – я готова убить себя за то, что позволила ему влезть себе голову. – Это конец, слышишь?! Точка! Дерьмо! Ты – стопроцентное дерьмо!
Тед отмахивается, проходит в комнату и в обуви падает на кровать.
– Да не переживай ты так. Прорвемся. И не ори, ты забрызгаешь меня слюнями.
– Пошел вон! – ору я и указываю на дверь.
– Не-а. Ни-ку-да я не пой-ду, – поет он, мотая ногой. – Лучше прыгай ко мне. Займемся делом. Вспомним молодость. Помнишь наши ночи на бездельнице? – он подмигнул.
Этот двадцатилетний ублюдок снова сменил маску. Как же искусно он это делает. Он не мог оставаться здесь, но я была бессильна. Я не могла выпереть его из собственной квартиры, полагаясь на свои возможности. Это было просто невозможно. Тед не из тех, кто прислушивается к просьбам и тем более выполняет приказы. Напротив, он сделает все в точности наоборот.
Однако, у меня был один патрон. Эдакая черная ладья, которая сделает «шах и мат». Одна темная тайна, которая заставит его возненавидеть меня. Впрочем, этого я и хочу. Хочу, чтобы он навсегда исчез из моей жизни и вычеркнул из своей меня. Наша встреча была ошибкой. Еще тогда, пять лет назад, я допустили грубую ошибку, решив, что он – единственный. Он единственный, кого нельзя подпускать к себе. Он тот, с кем не стоит заговаривать на улицах и просить о чем-либо, потому что, однажды, сделав тебе услугу, он попросит взамен твою жизнь. В этом жаден. Алчен.
– Перестань дуться, Тати, иди ко мне, – скулит он.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Я должна в кое-чем признаться, Тед, – на выдохе говорю я.
– Я и так знаю, что ты любишь меня. Опустим.
Мои внутренности сводит. Я до боли закусываю губу и хватаюсь рукой о косяк, чтобы не упасть.
– В этом-то и проблема. Мои чувства здесь ни при чем.
Чувства. Чувства. Чувства. Порой мне кажется, что это липкая паутина. Мы пытаемся выбраться из нее, но только больше запутываемся. Казалось бы – всего лишь паутина. Но моя, особенно крепкая, такая прочная, словно леска.
– В чем дело? – спрашивает Тед.
Еще секунда, и я освобожу себя от нелегкого бремени.
– Помнишь, тогда, три года назад, полиция стала подозревать тебя?
Тед перестает трясти ногой. Он замирает.
– И?
– Это Лойт заявил на тебя.
– Что?! – он вскакивает с кровати. – Это животное?!
Он вышагивает по комнате и сжимает кулаки.
– Ах он маленький говнюк! Я убью его! Из-за него это вся канитель началась?! Дерьмо, да он мне все жизнь испоганил! Убью мразь! Клянусь, он уже труп!
– Нет. Нет, – я жестикулирую рукой, одновременно сбавляя его пыл и прибавляю себе воздуха. – Лойт заявил в полицию, потому что его об этом попросили. Он здесь не при чем.
Он останавливается. Его глаза вспыхивают гневом.
– Попросили?! – он подлетает ко мне и хватает мое лицо. – Кто это сделал, Аста?! Кто?! Говори!
Навернувшиеся слезы обжигают глаза. Я сглатываю.
– Я, – признание с трудом дается мне. – Это сделала я.
Тед перестает дышать. Моргает. А потом в неверии качает головой.
– Нет, – смеется он. – Нет. Нет. Не говори так.
По моим щекам катятся слезы и одновременно выходит тяжесть из груди. Эта ноша была слишком тяжелой.
– Я все ему рассказала, Тед, – мой голос превращается в писк. – Это была я. Все случилось по моей наводке.
Улыбка спадает с его лица. Он растерян. Обескуражен.
– Ты? – обводит он губами.
Я нахожу в себе силы, чтобы кивнуть в ответ.
думает. Вспоминает. Анализирует. И в какой-то момент понимает, что я говорю ему правду. Пазл собрался в его голове.
– Не страшно, Тати, – таинственно шепчет он. – Я прощаю тебя.