А теперь главная новость – Теедо пропал. Снова. Ну или просто вычеркнул меня из своей жизни и целенаправленно избегает. Тоже самое сделал Лойт, и теперь единственный собеседник, с которым я перекидываюсь сплетнями – кед с уродливой ромашкой. Я не жалуюсь, ведь он не обижает меня и во всем соглашается. И даже смирился с той мыслью, что никогда не заведет себе подружку в виде красивой туфельки. Мы – два жалких одиночества об которые вытерли ноги.
По правде говоря, находиться на острове стало жутко до дрожи. Когда я возвращалась со школы, то шугалась каждого куста и постоянно оглядывалась. Смерть девушки из элитной гимназии вызвала много шумихи среди жителей. Все никак не могли поверить, что наш тихий островок превратился в место для жестоких расправ над девушками. В такие моменты, я была крайне рада, что была лишена женственности. Преступник мог попросту побрезговать прикасаться к эдакой замухрышке и решить воздержаться. Нет, у меня не заниженная самооценка. Вовсе нет. Просто все только и указывают на мою неопрятность и развалистую походку, а я – не балерина. Да и в пачке буду выглядеть ужасно.
В общем и целом – жизнь особо не радовала. А надоедливые мысли-Тедики, как голодные черви, так и норовили проесть мой мозг до дыр. Очень надеюсь, что с ним все в порядке…
Прилипнув лицом к витрине «Большого Лу», я вглядывалась в работу здоровяка и надеялась, что он по старой памяти поприветствует меня, но этого не случилось. Луи будто нарочно не обращал внимания на новую оконную «наклейку», похожую на расплющенный блин. Он тоже не желал иметь со мной дела. Он считал меня воровкой и, наверное, гадиной.
Что ж, мне ничего не оставалось, как вернуться домой. Туда, где орудуют настоящие маньяки. Моя семья – вот настоящие убийцы моего настроения.
Когда я вышла на главную дорогу, то заметила три вальяжно плетущихся, силуэта. О, просто прекрасно! Мое любимое трио – Олли, Маур и Кайдо. Они вышагивали мне навстречу, будто специально перекрыв дорогу домой, а когда самая рыжая и мерзкая часть команды помахала мне рукой, то я расценила это как повод изменить маршрут в обратную сторону и начать как можно быстрее перебирать ногами.
– А нет, не получиться! – послышалось за спиной, и тогда я побежала.
Прятаться в лавке Луи не имело смыла – он с радостью отдал бы меня на растерзание этим шакалам, а вот спрятаться на заброшенной конюшне, я посчитала отличным решением. Идиотка. О чем я только думала? Что тут пасется Сильвия и на случай моей поимки, забьет парней копытами? Так?
Забежав в заброшенное помещение, я еще раз убедилась, что самостоятельно загнала себя в тупик – здесь даже комару не спрятаться. Смирившись с плачевным ситуацией, я принялась ждать своих карателей, но все-равно таила надежду на спасение. Быть может, они пройдут мимо?
– А вот и мы! – с радостью объявил Олли. Вцепившись руками в дверные косяки, он раскачивался из стороны в сторону и напоминал обезумившую обезьяну. – Всегда знал, что ты не отличаешься количеством мозгов.
Следом в конюшню зашли Маур и Кайдо. Ну конечно.
Тед показал тебе как нужно убегать, а как прятаться – не научил? – безынтересно спросил Кайдо и, сунув руки в карманы, лениво облокотился о стену. – Ты попалась, малышка.
Я попятилась назад и, нащупав рукой деревянную дверцу, нырнула в загон для лошадей.
– Что вам нужно от меня? – раздраженно выкрикнула я, прячась за калиткой. – Я ничего вам не сделала, так что валите отсюда!
– Что ты там вякаешь? – набыченный Олли повалил на меня.
С ноги выбив дверь и вцепившись в мою за кофту, он с легкостью вытащил меня наружу.
– Какого лешего, ты вообще свой рот открыла? – со злостью прорычал он, швырнувшись мной как мешком мусора. Я больно упала на пыльный дощатый пол. – На твоем месте, я бы не стал вредничать. Будь хорошей девочкой и останешься цела.
Отряхнув ладони, я лишь устало выдохнула.
– Почему именно я? Почему, мать вашу, я?
Ко мне подошел Маур и опустился на колени. Одной рукой он держал бутылку с пивом, а другой – хлопал меня по плечу.
– Да уж, не везет тебе, малая, – с издевкой тянул он. – Надо признаться, ты мне нравишься. И, мне жаль тебя. Это действительно так. Мне не доставляет особого удовольствия глумиться над убогими, но, – он развел руками, – ничего не поделаешь. Такие есть законы.
Подняв голову, я взглянула на него с откровенным презрением.