Выбрать главу

– Не понимаю, чего вы желали добиться этим глупым поступком, аррата. – Раим вернулся к нарочито почтительному тону. Уже не мама – почтенная аристократка. – Догадываюсь, вы рассчитывали, что я, как обычно, закрою глаза на вашу очередную попытку вмешаться в мою жизнь. Отец перед смертью взял с меня слово, что я буду терпелив с вами. И я терпел, пока дело касалось исключительно меня. Сегодня вы преступили черту. По сути, вы вмешались в мои служебные дела. Какая бешеная шельма надоумила вас применить агрессивную магию против человека в мундире? Моего человека! Моей гостьи, в конце концов!

– Сын мой, вы же знаете мою тонкую натуру! Эта презренная землянка была непочтительна! Она вывела меня из себя! Я всего лишь хотела проверить ее щиты!

– Вы использовали заклинание, способное ослепить, а не водичкой в нее побрызгали. Прекратите выкручиваться, аррата, вы выглядите жалко! Мы, я и отец, слишком долго вам потворствовали! Больше так не будет. Решение о наказании примут их величества. И не питайте иллюзий: его величество Эрик искренне считает Ольгу не только чрезвычайно полезной для короны, но и членом ближнего круга.

– Но я не хотела ничего плохого!

– Будете доказывать это великим братьям и не надейтесь на ваши амулеты. Даже я взломаю вашу ментальную защиту за три удара сердца. – Раим не без удовольствия пронаблюдал, как бледнела эта вздорная, холодная, властная женщина, по недоразумению бывшая его матерью. Лет в семь он уже не питал иллюзий на ее счет, а женского тепла ему хватало в руках старой няни. – Не покидайте дом, аррата. Мы уходим. Их величества ждут нас на деловой завтрак. Официально. Из дворца прибыл тронный курьер со свитком.

Ольга шагала по коридорам дворца и аккуратно, чтобы совсем уж явно не глазеть, осматривалась. То, что она видела, заставляло крепко гордиться предками. Прямо скажем, тутошняя королевская обитель – не Кремль. Единственное, что реально поражало Олино воображение и было истинной жемчужиной, – витражные окна. Создатель этих стеклянных шедевров был гением. Никаких сюжетов, узоров или иных упорядоченных конфигураций, только перетекание цвета в цвет, из формы в форму. Все оттенки человеческой радости, отлитые в окрашенном стекле. Чем дальше их группа продвигалась по коридорам, тем меньше встречалось людей, тем сильнее менялся эмоциональный окрас витражных шедевров. Может быть, виной была обостренная Олина эмпатия, но она чутко улавливала эти перемены. Эдакий зашифрованный в цвете программный код. Сначала идущий по коридору проникался покоем и симпатией, затем наступал черед деловитости, сосредоточенной деловитости, энергичной деловитости; далее в этот прагматичный настрой вплеталась нотка тревожной почтительности, переходящая в иррациональную, восторженную преданность.

Фигасе, манипулирование подсознанием…

Оля внимательно вгляделась в лица спутников. Ох, недаром лавэ настоял на поднятии всех щитов. Ох, недаром. Пашка явно попал под влияние этого цветового колдунства. Не до полного обалдения, а немного задело – лицо сосредоточенное, решительное, но слегка шизанутое, как будто он узрел всемирную рок-звезду в полном сценическом апгрейде. Раим был совершенно спокоен, на него, видать, это стекломанипулирование не действовало – слишком силен, да и привычен. Оба сопровождающих тоже не особо поддавались, наверное, служебный иммунитет имелся. Зато эту парочку «лейб-гвардейцев» крепко приложило раздражением. А все почему? А потому, что мужикам не дали сделать их работу.

Свиток-приглашение был не только пропуском сквозь дворцовые магические барьеры для землян (у Раима Шенола такой был по праву рождения), но и эдаким проездным билетом.

Стоило визитерам из Восточного, а вместе с ними и свитку, попасть в зону действия сложнейшей дворцовой магии, как рядом материализовались «двое из ларца», да так лихо, с таким гусарским шиком, что Тырю еле удержали от нападения. Собственно, из-за балованной козявки все сейчас и шагали ножками.

Как только Тырсинея Ольговна поняла, что ее планируют оставить одну в незнакомом доме, она взбунтовалась. Просто и убедительно: уцепила зубищами раструб Олиного ботфорта и замерла. Хвост утянуло под самое брюхо, ушки прижаты, а в косеньких выпученных глазках страдание. И вой, так похожий на детский плач. Вой, который порвал душу Оле и Пашке в день запечатления. На уговоры и увещевания времени не было совсем. Опоздать к королям на завтрак? Сами рискните. Пришлось брать шантажистку с собой. А на входе их поджидали двое из ларца, то есть из дворца. Почетный эскорт и транспортное средство в одном флаконе. Общедворцовый, как потом выяснилось, мундир украшали галуны и выпушка синего цвета – ходоки. Королевствующие братишки позаботились – не топать же гостям через весь дворцовый комплекс. Ну, или ждать, пока дойдут, не захотели. А пришлось – присланное транспортное средство на шипастого пассажира рассчитано не было. Пока Раим Дипломатыч писал Эрику, объясняя казус, пока организовывали допуск Тыре… Через некоторое время нарисовался еще один тронный курьер с еще одним свитком. А как вручить свиток щене? Особенно если учесть, что рук у нее нет, а посыльный прямо-таки зеленеет от страха? Пашка решил проблему кардинально – со всем надлежащим почтением принял опечатанный рулончик и аккуратно, за уголок, чтобы не повредить ни печати, ни буковки, нашпилил на самый длинный шип промеж Тыриных ушей. Эффектнее было бы на бивень, но смазка… Опытные царедворцы, включая Раима, дружненько изобразили сомнение, но такой способ ношения «подорожной» сработал, и магия дворца щену пропустила.