Пашка пристроился рядом с тетушкой и похлопал ладонью по полу, дескать, иди сюда, чего встал. Звереныш вспомнил, что надо страдать, а не принюхиваться к новым запахам, и ретиво прогарцевал поближе, клацая когтями, как бутсами, и роняя на каменный пол буро-красные капли. Подошел, что-то поворчал и распахнул узкую длинную пасть.
– Ух ты, какая у тебя тут пилорама. Не укусишь? Нет? – Оля пару раз отдернула пальцы, которые так и норовили схватить нулёнка за челюсти и развернуть поудобнее. Она то так склоняла голову, то эдак, то пригибалась, чтобы взглянуть на нёбо и выискать источник кровотечения. Весьма затруднительное дело – нёбо пестрело темными пятнами.
– Погоди, тёть Оль. – Пашка вскочил и быстро вернулся, протягивая давешнюю кольчужную рукавицу и полотенце.
– Тр-тр-ты-ыр, – проявил нетерпение пациент.
– Потерпи, малыш. Понимаю, что больно, понимаю, что надоело с открытым ртом стоять, потерпи. – Ольга ловко замотала бивень тряпицей и уверенно взялась защищенной рукой за нижнюю челюсть, вынуждая нгурула задрать голову. – Вижу! Только как достать?
– Пинцет бы, – подал идею Пашка.
В десне, почти у самой гортани, торчала заноза. Воткнулась аккурат между костью крайнего зуба и мягкой тканью. Зверик уже изрядно растрепал щепку языком, загоняя ее все глубже. Как ни понятлив и послушен был чудовищный малыш, а руку в предположительно ядовитую пасть совать страшновато.
– Пинцет, говоришь? А выстругай мне палочки, вроде китайских, только потоньше. Сможешь? И спиртного немного сотвори, продезинфицировать…
Вдохновленный Пашка подорвался выполнять поручение. Все лучше, чем гляделками лупать и маяться беспомощным сочувствием. Палочки – это он сможет. Это он с удовольствием. Он даже лучше сделает, хотя основную идею все равно тётя Оля придумала. И водку тоже сможет. Надо же – продезинфицировать. А ему и в голову не пришло. Заботливая. И ласковая. Как мама. Недаром чудушко к ней льнет и жалуется: тр-тыр, тр-тыр, а сам иголки прижал и под кольчужку подставляется – гладь, раз просто так сидишь.
– Эх ты, Тырик, – ласково ворчала Ольга, с удовольствием оглаживая узкую морду и уворачиваясь от бивня. – Вот был бы ты приличной собакой, чтобы тебя обнять можно было, потискать, пузо почесать. А ты колючий! Никакого кайфа от тебя. Ужас в иголочку.
Пашка умилялся этой возне, не забывая работать ножом. И немного завидовал, зверик ему нравился. Ну и ладно, что уродлив, зато глазки умные. Повадками и медным окрасом он неуловимо напоминал любимого пса Буно, оставшегося на Земле. Пушистое беспородное счастье, которое все принимали за благородного колли.
– Держи, тёть Оль. – Пашка протянул свое творение. Ольга оценила. Острия именно такие, как надо: плотно сходящиеся, чтобы удобно было удержать занозу. Тупые кончики заказанных палочек были перемотаны ее лентой для волос, да так хитро, что немного пружинили, как и положено приличному пинцету. Теперь можно не бояться, что палочки в критический момент сорвутся с пальцев. Оля и в лучшие времена неважно с ними управлялась, не китаянка, чай. Зверик сунулся проинспектировать новый, странно пахнущий предмет и получил по бивню рукавицей.
– Тырик! Убери! – прикрикнула Оля. И Тырик убрал. Медленно и неохотно, но костяной шип втянулся в бугорок над подвижными ноздрями.
– А раньше чего не убрал? – растерянно спросил Пашка. Нгуруленок излучал самодовольство, дескать, объяснять нужно было толком, чего вам, странным двуногим, надо. Попросили понятно – убрал, я еще и не такое могу.
– Ах ты, умничка, ах ты, золотой малыш, – рассыпалась в похвалах Ольга. – Сейчас вытащим твою занозу и получишь вкусняшку.
– Пусть тогда иголки убирает, – заворчал Пашка, но чисто для проформы, из пацанской вредности.
Оля мысленно прорепетировала, как она прихватывает деревянным пинцетом кончик занозы, как аккуратно тянет. Открыла глаза, а зверик уже на спине лежит и даже голову повернул, как надо. Мысли он читает, что ли?